Наталия Миронина - Трудное счастье Калипсо

Мирко кивнул и отправился выполнять указание. В глубине души он чувствовал неудобство. «Вроде мужик нормальный. Впечатление хорошее производит. Правда, немного трусоват, это заметно, но не всем же храбрыми быть. И потом, кто знает, какие отношения были у них с этой женщиной?! Порой в семьях такое происходит… И врет так наивно, преступник, имеющий замысел, так не проколется. Одна беда – факты. Как ни крути, Светлана Никольская бесследно исчезла. Многочисленные очевидцы показали, что она спешила на пустынный пляж под скалой. Опять же свидетельство немецкой туристки, вранье господина Давыдова, ссоры между ним и Никольской. Осталось дождаться экспертизы ДНК. Следователь прав – в этой истории результаты ДНК-анализа могут сыграть решающую роль», – раздумывая, Мирко набирал телефон полицейского участка.

«От тюрьмы и от сумы не зарекайся», – вся народная мудрость не стоит ломаного гроша, когда тебя ведут в тюрьму. Разум отказывается верить в реальность и неотвратимость происходящего, все эти двери и ворота еще не успели захлопнуться, но уже ты во власти страха, одиночества и абсолютной беспомощности. Игорь почти не удивился, открыв дверь и увидев помощника следователя и двух полицейских. Он понимал, что разговор еще не окончен и у следствия непременно появятся вопросы. Он уже смирился со своим почти арестантским образом жизни – ему самому видеть людей не хотелось, разговаривать было не с кем и не о чем. И еще следствие. «Без этого людского «дребезга» даже лучше. Я хоть могу сосредоточиться и логически объяснить происходящее», – думал Игорь и, переходя из комнаты в комнату, снова и снова прокручивал в голове минувшие события. Вечерами он долго сидел на балконе и смотрел на исчезающую в черничной тьме прибрежную воду. Смотреть телевизор, читать газеты и журналы он не мог – было сложно сосредоточиться на мелькающих картинках или черных строчках. Жизнь присутствовала где-то рядом, но его, Игоря Давыдова, не затрагивала. Ему сейчас важней всего были собственные воспоминания. Мелькали отрывочные фразы, взгляды, намеки. Казалось, еще чуть-чуть, и найдется ключевое слово, то самое, все объясняющее, всплывет в памяти важная деталь, и останется только перевести облегченно дух и ждать Светлану. Ничего подобного, к ужасу Игоря, не происходило. Наоборот, страшное воспоминание настигало его все чаще и чаще, заставляло с нетерпением ждать разговора со следователем. В присутствии Боева Игорь чувствовал себя увереннее. Казалось, они решали общую задачу, вот только к решению шли с разных сторон. Боев, пылая справедливым гневом, через обвинение, а Игорь – в сомнениях и муках совести, через защиту. Вот и сейчас, открыв дверь, он воскликнул:

– Я вот еще что вспомнил…

Мирко вежливо его перебил:

– Это очень хорошо, что вы вспомнили, но сейчас вам лучше собрать необходимые вещи. У нас на руках постановление о вашем задержании.

Игорь почувствовал, как внутри все опустилось. Он взял протянутые ему бумаги на русском и болгарском языках. К собственному удивлению, он смог все внимательно, не торопясь, прочесть, задать интересующие вопросы, уточнить, где он будет находиться, можно ли сообщить друзьям о происшедшем и как связаться с консулом. Мирко, ожидавший совсем другой реакции, смотрел на него с удивлением – из суетливого, вызывающего неловкость «субчика» Игорь Давыдов превратился в спокойного и полного достоинства человека.

– Возьмите необходимое, предметы туалета, смену белья, книги. Если что-то забудете или что-то понадобится – я вам постараюсь принести, – Мирко деликатно отвернулся от раскрытого платяного шкафа. Полицейские, сопровождающие его, наоборот, внимательно наблюдали за действиями Игоря. Достав маленькую дорожную сумку, Давыдов положил в нее зубную щетку, полотенце, жидкое мыло, две смены белья, какие-то мелочи, книгу. Постояв в раздумьях, он вдруг вспомнил, как где-то читал, что в тюрьме всегда нужны теплые вещи, чай и сигареты. Немного поразмыслив, он достал тонкий шерстяной свитер, махровые носки.

– Мы могли бы по дороге купить сигареты и чай?

– По дороге – вряд ли, но я вам обязательно принесу.

– Спасибо.

Игорь закрыл сумку и вышел в коридор. Дверь опустевшего номера опечатали, и группа, стараясь не привлекать внимание, вышла из отеля. Когда Игорь садился в машину, Мирко, улучив минуту, чтобы его никто не слышал, произнес:

– Успокаивать не буду, но все-таки старайтесь не падать духом.

Помощник следователя, который первым обратил внимание Боева на некоторые нестыковки в показаниях Игоря Давыдова и напрямую уличил подозреваемого во лжи, никак не мог решить – стоит ли жалеть этого человека. Что, если они ошибаются и Давыдов невиновен? Тогда он пострадавший, ведь именно у него пропал близкий человек. Мирко еще что-то хотел сказать, но тут вспомнил, что подобная раздвоенность проявлялась в его поведении всегда, когда приходилось человека сопровождать в тюрьму. Игорь же не хотел слушать слова утешения и сочувствия – это сделало бы уязвимой ту «броню», которая вдруг, откуда ни возьмись, появилась.

Аккуратная серая комната с маленьким столом, узкой жесткой кроватью, туалетным закутом и окном-бойницей – здесь все соответствовало его представлениям о тюрьме. Войдя в камеру, Игорь потянул носом – пахло дезинфекцией, сыростью и постной пищей. «Да, это тебе не омлет в отеле», – подумал было Игорь, но тут же отогнал от себя это слабое напоминание о «том мире». Разложив свои вещи и внимательно осмотрев помещение, Игорь уселся на жесткую скамью, привинченную к полу, и принялся ждать. «Надо себя настроить так, как обычно настраиваешься в зубоврачебном кресле – не расслабляться, – тогда тебя не застанут врасплох еще большие неприятности. О чем я думаю? Большие неприятности! Что еще может быть хуже тюрьмы? – Игорь усмехнулся и тут же сам себе ответил: – Сама тюрьма. Это только начало, а потому надо подумать, как себя вести». Он еще раз оглядел камеру, даже не верилось, что все-таки наступит ночь и придется лечь на эту кровать, укрыться этим одеялом… Одиночество его никогда не страшило, но вынужденная изоляция – совсем другое дело. Игорь некстати вспомнил статью из одного научного журнала – оказывается, одиночество, особенно вынужденное, провоцирует в мозге те же процессы, что и физическая боль.

Визит посольского сотрудника был краток, неприятен и вызвал только раздражение. Загорелый, хорошо одетый человек очень походил на самого Игоря сутками ранее – он излучал довольство жизнью, здоровье и уверенность в том, что просто так в тюрьму не попадают.

– Я в курсе вашего вопроса – меня уже проинформировали. Если у вас есть претензии к представителям болгарских правоохранительных органов – вы должны сказать мне. Если что-то необходимо передать в Россию, с кем-то связаться – тоже дайте знать. Относительно адвоката я переговорю со следователем – как у них там полагается… Разумеется, со стороны посольства Российской Федерации… – человек говорил скороговоркой, явно тяготясь свой миссией и желая как можно быстрее покончить с выпавшим на его долю поручением. Тон был вежливый, но абсолютно безучастный. Порой можно было уловить подозрение, мол, что-то ты все-таки сделал, раз здесь оказался. Игорь видел, как сотрудник посольства старается не смотреть ему в глаза, чтобы, не дай бог, не протянулась между ними ниточка человеческого участия, понимания или хотя бы простого интереса. Игоря это не удивило – зачем тратить свои душевные силы, свое внимание, время, когда за стенами тюрьмы цветут болгарские розы, пахнет нагретым камнем на набережной, а по городу ходят красивые загорелые девушки… Игорь все это быстро просчитал, вежливо поблагодарил соотечественника и сказал, что пока ему ничего не надо, в России его никто особенно не ждет (сестру волновать не хотелось). Посольский человек облегченно вздохнул и покинул тюрьму.