Джеки Коллинз - Смертельный соблазн. Манхэттен
— Питер… — выдохнула Джеми. Желание уже переполняло ее.
— Что, моя ягодка? — прошептал он, легонько покусывая ее за мочку уха.
— Мы ведь счастливы, правда?
— Очень счастливы, — ответил он, принимаясь нежно поглаживать ее бедра.
— Ведь ты меня любишь? — спросила Джеми, поворачиваясь, чтобы посмотреть ему в глаза.
Питер заставил жену обвить руками его шею, приподнял ее, чтобы она смогла обхватить ногами его талию, и вошел в нее с силой, которой Джеми не ожидала.
— Ты же сама знаешь, что люблю, — прорычал он от наслаждения. — И никогда не могу тобой насытиться.
— Любовь — это не только секс, — выдохнула Джеми, откинув голову назад.
— Довольно разговоров, — приказал он.
— Ведь ты не стал бы мне изменять, правда? — промурлыкала она.
— Ты с ума сошла! — громко произнес Питер. — Как ты только можешь такое говорить!
После этого мозг Джеми заволокло туманом, в котором бесследно растворились воспоминания о злосчастном презервативе.
* * *— Нет, это не может находиться здесь, — произнесла Мэдисон, когда машина затормозила у ресторана — одного из множества в пестрой, как мороженое, полосе разноцветных зданий, протянувшихся вдоль Саут-Бич.
— Это тот самый адрес, который вы назвали, мэм, — сказал водитель лимузина.
— Но ведь это же ресторан! — Мэдисон вопросительно посмотрела на Ким.
— Я вижу, — ответила та. — Взгляни на вывеску. Он называется «Лайонз».
— Ты об этом не знала?
— Похоже, я начинаю стареть, — мрачно произнесла детектив, когда они вышли из машины.
— Подождите, пожалуйста, — обратилась Мэдисон к шоферу. — Я не знаю, как долго мы здесь пробудем.
Мужчина согласно кивнул.
— По крайней мере, если она откажется с тобой встретиться, мы выпьем по чашке хорошего кубинского кофе, — заметила Ким. Они приблизились к открытой веранде. Посетители за столиками потягивали напитки и наслаждались музыкой, звучавшей внутри ресторана. Часы показывали четыре пополудни.
— Вот как надо поступить, — решительно проговорила Ким. — Мы с тобой — обычные посетители. Сядем за столик, закажем что-нибудь и понаблюдаем за тем, что происходит вокруг. Возможно, мы увидим ее прежде, чем она увидит нас.
— Что-то мне не по себе, — сказала Мэдисон, прикусив нижнюю губу.
— Ты вроде говорила, что не нервничаешь? — с ехидцей напомнила ей спутница.
— Я не рассчитывала оказаться в ресторане. Я полагала, что мы едем к ней домой.
— Скорее всего, она здесь и живет, — бросила индианка, усаживаясь за свободный столик.
— Желаете чаю, леди? — спросил возникший рядом официант — молодой, гибкий, как змея, парень в обтягивающих штанах из черной кожи и белой футболке. — Или принести что-нибудь покрепче? Рекомендую нашу «Маргариту».
— Принесите мне одну, — кивнула Мэдисон, чувствуя, что ей необходимо выпить.
— А мне — воды, — сказала Ким.
— Ага, — проговорил официант, не отводя глаз от Мэдисон. — Прекрасная леди любит жизнь, полную приключений.
— Что? — удивленно переспросила Мэдисон, посмотрев официанту в глаза. Парню было не больше девятнадцати, но он буквально излучал самоуверенность.
— Я — Хуан, — с гордостью сообщил он. — Если вам что-нибудь понадобится, считайте, что я — уже здесь.
— Любопытное местечко, — проговорила Мэдисон. — Мне нравится, как оно оформлено. Кому принадлежит ваш ресторан?
— Еще одной прекрасной леди, — ответил Хуан, обнажив в улыбке удивительно белые зубы с одной золотой фиксой. — Она, правда, немолода, но женщины — как вино, с возрастом становятся вкуснее и ценнее.
— Будет тебе, — рассмеялась Мэдисон. — Не станешь же ты убеждать нас, что такие дешевые ухаживания на кого-то действуют?
— Еще как! — сказал официант с широкой ухмылкой. — Особенно во время туристического сезона. Вы, леди, случайно не туристки?
Ким, видимо, пришлась не по нраву подобная фамильярность.
— Нет, — отрезала она. — Мы здесь по делу.
— Извините, сердитая леди, я не хотел вас обидеть. Позвольте мне принести вам напитки.
— Что это еще за «сердитая леди»? — с раздражением проговорила Ким. — Надо бы дать ему по тощей заднице!
— Не лезь в бутылку, — сказала Мэдисон. — Вдруг он расскажет нам что-нибудь о Кэтрин?
— Или о ее муже.
— Нет, парень сказал, что ресторан принадлежит женщине, а поскольку он называется «Лайонз», это должна быть Кэтрин. Логично?
— Если в ее планы входило спрятаться от Майкла, то ничего глупее она не могла бы придумать, — заметила Ким. — С чего она решила, что Майкл никогда не появится в Майами? И тем более — в таком популярном у туристов месте, как Саут-Бич?
— Кто знает… — пожала плечами Мэдисон. — Мне здесь нравится. Тут ощущается какая-то свобода, сексуальность и… гостеприимство, что ли? Я уже чувствую себя гораздо лучше.
— Нет, — возразила ее спутница, — ты просто вообразила, что сейчас появится твоя тетушка, раскроет объятия и произнесет примерно такой текст: «Ах, Мэдисон, я ждала тебя все эти годы! Оставайся здесь, и мы заживем одной дружной семьей». У тебя разыгралось воображение.
— Скажи честно, ты действительно считаешь меня такой дурой? — обиженно спросила Мэдисон.
— Ты вовсе не дура. То, что с тобой происходит, в порядке вещей. Каждый человек, чем бы он ни занимался, испытывает потребность в семье. Теперь, когда ты выяснила правду о Майкле и узнала, что твоя мать умерла, тебе кажется, что ты — одна на белом свете. Естественно, что ты готова потянуться к любому родственнику. А единственным родственником, до которого ты можешь дотянуться, является Кэтрин.
— Я хочу всего лишь поговорить с ней, — словно защищаясь, проговорила Мэдисон. — Пусть она расскажет мне хоть что-нибудь. Ведь я не знаю о своей матери решительно ничего. Не знаю даже, где она родилась.
— Вот тебе и представился шанс это выяснить, — сказала Ким, глядя куда-то вбок. — По-моему, женщина, которая направляется к нам, и есть Кэтрин.
Мэдисон повернула голову, и у нее перехватило дыханье. По направлению к ним шла женщина, неотличимая от Бет, какой она выглядела на портрете. Те же черные вьющиеся волосы, то же тонкое лицо с изящными скулами, те же полные губы и лукавые глаза. Женщина была стройной и одета в ярко-красную юбку и туфли на очень высоком каблуке. На первый взгляд ей можно было дать сорок с небольшим.
Мэдисон стала быстро подсчитывать в уме: сейчас ей двадцать девять; если мать родила ее в семнадцать, то теперь Кэтрин должно быть сорок шесть.
Женщина прошла мимо них и остановилась, чтобы поздороваться с толстым мужчиной в белом костюме и панаме. Они поцеловались и принялись болтать.
