Нестандартный ход - De Ojos Verdes
Элиза пыталась вспомнить, кому еще дарила столько внимания и участия, пытаясь помочь...но таких эпизодов не выискивалось.
И что сделал Разумовский, встав на ноги? Свалил по-английски! И справлял свои плотские нужды... Да и Бог с ним — пусть! Но ведь можно было сначала поговорить, сгладить углы после той злополучной поездки, изрядно подпортившей их отношения и приведшей к натянутости. А все вопросы так и остались висеть в воздухе нерешенными. Неужели сам он этого не ощущал?
И вот...явился спустя неделю молчания, пока она жила у Евы, помогая с подготовкой празднования первого дня рождения малышки...
Как реагировать? Девушка впала в ступор. Больше всего хотелось подойти и ударить по машине со всего размаху, чтобы завыла сигнализация. А потом развернуться и уйти. Но уровнем подростка пубертатного периода проблему не устранить. Поэтому она решительно приблизилась к спорткару и дернула водительскую дверь на себя, чтобы поинтересоваться, что он здесь забыл.
Рома...дремал. Откинув голову на сидение. И даже не шелохнулся.
Утомился, бедолага. Заработался. Ничего...его расслабят ночью.
И с этой мыслью Элиза подняла ладонь и вжала основание в середину руля, порождая адские истошные звуки клаксона. И не отпускала до тех пор, пока мужчина не встрепенулся, морщась и потирая глаза. А затем уставился на нее с укоризной, на что получил ее дерзкий вопрошающий взгляд в ответ, мол, и что дальше?..
— Садись, Элиза, — вздохнул устало, кивком указывая на пассажирское место справа от себя. — Поехали домой.
Еле сдержавшись от колких комментариев по поводу того, что «домой» — понятие относительное, девушка обошла автомобиль и открыла его с противоположной стороны...чтобы в следующую секунду недоуменно замереть, лицезря на обивке огромную охапку необычного алого оттенка тюльпанов. Они были свободно рассыпаны, ничем не обернутые и даже не перевязанные.
Да неужели?..
Элиза в немом вопросе выгнула бровь и взглянула на него.
Рома парировал двумя приподнятыми бровями и так же безмолвно смотрел на нее.
Это не могло продолжаться вечно. Девушка опустила сумку на пол, а сама аккуратно собрала цветы. Присела и расположила их на коленях. Что-то тяжелое стальным грузом внутри не давало ей оценить по достоинству данный жест. Он вообще не в тему, не вписывался в обстановку. Да и они далеко не настоящие муж и жена, чтобы дарить ей букет с подтекстом «прости». Достаточно было бы обычного цивильного разговора...
Разумовский не спешил заводить машину. Посидел неподвижно некоторое время, глядя перед собой, а затем обратился к ней:
— Я думаю, нам стоит поговорить.
— Думаешь? — усмехнулась саркастически.
— Для начала...перестань обижаться.
Элиза не поверила своим ушам. Молниеносным движением обернулась к нему и сузила глаза, чеканя:
— Если тебе кажется, что дело в обиде, значит, ты ничего обо мне не знаешь, Роман Аристархович!
— Ты не возвращаешься вот уже неделю...
— О, ты даже заметил мое отсутствие? Удивительно! У меня на то есть причины. И...да, одна из них — остыть, чтобы не сорваться. Но получается плохо...
По ней прошелся фирменный сканирующий и совершенно нечитаемый взор Разумовского. Такой...по-особенному зрелый, взрослый, покровительственный. Транслирующий: я тебя не собирался задевать, расслабься.
А потом мужчина все же повернул ключ зажигания, и они тронулись.
И внезапно он заговорил:
— Ты права, я о тебе ничего не знаю. Не знаю, как ты вспыльчива и темпераментна, всегда наготове ринуться в бой. Не знаю, какой ты ответственный и внимательный сотрудник, которого до сих пор хвалит начальник Департамента. Не знаю, какой ты чуткий и порядочный человек — единственная, кто угощал конфетами и кофе всеми игнорируемого больного парня-курьера, на тот момент уже год работающего по программе трудоустройства инвалидов. Что пьешь исключительно холодную воду, причем, половину стакана обязательно должен занимать лед. Что алкоголь на тебя не действует, и ты виртуозно уничтожаешь его за доли секунды. Что не ешь сладкого, делая исключение только для десертов Евы, занимающей в твоей жизни особое место. Что лучшие друзья — двоюродные брат и сестра, с которыми ты иногда встречаешься после учебы. Что не приемлешь, когда девушки продают себя, предпочитая быть содержанками, а не самостоятельными личностями. Что открытые наряды для тебя — негласное вето. Что парфюмом ты не пользуешься, носишь белье спортивного кроя, уже привыкла спать перед панорамой города и смотреть фильмы по ночам до победного конца, не водишь машину, хотя имеешь права. Всего этого я о тебе, конечно же, не знаю. И даже того, что ты невероятно эрудированна, у тебя феноменальная память, выдающиеся способности и желание достичь высот в выбранной профессии. Того, что можешь молча поддержать, когда собеседнику это необходимо. И того, как умело ты ставишь безболезненные уколы и сдерживаешь порыв придушить меня подушкой после дня рождения Гордеева...
— Хватит, — рассмеялась Элиза, шокированная этим нескончаемым списком. — Всё-всё!
Настроение поменяло вектор, поскольку ее действительно подкупила его речь. Он давал понять, что они давно друг другу не чужие. И прийти к общему знаменателю — вот их цель. Несмотря ни на что.
Рома тоже улыбнулся, наконец-то напряженное лицо утратило суровость.
— Элиза...спасибо тебе. Я так и не сказал, как благодарен за первоклассно оказанную медицинскую помощь. И заботу... — стрельнул в нее коротким извиняющимся взглядом. — А я очень...очень благодарен.
— Пожалуйста. Обращайтесь, господин Разумовский. Но это настолько мало по сравнению с тем, что ты делал для меня и моей семьи. Я тоже ничего не забываю, Ром. Давай не будем...и перейдем к насущной проблеме. Рентабельности нашего брака.
— Перечисли свои претензии, — в деловом тоне прослеживался многолетний опыт ведения переговоров.
Элиза рассеянно поднесла бутоны ближе и вдохнула источаемый аромат. Надо же...как приятно пахнут. И попыталась сформулировать свою мысль:
— Я стараюсь играть отведенную мне роль достойно. Стараюсь, Ром. У тебя в этом плане явное преимущество — ты в своей среде. Как минимум. А я — подстраиваюсь. И да — мне нужно время, чтобы перестать реагировать на то, как восемнадцатилетнюю девчонку тискает старый извращенец. И как блестяще она делает вид, что ей это нравится. И как в присутствии законных супругов мужчины и женщины переглядываются со своими любовниками. Приправь лицемерием, высокомерием, злостью, завистью, кознями и моральной нечистоплотностью. Это не моя реальность. Раньше мне под силу было избегать всего, что претит.
Девушка вернула букет на колени и повернула голову к водителю, словно упираясь в четкий сосредоточенный профиль.
