Солнечный ветер - Марина Светлая
— Ага, мы там разрабатывали жилы… если честно, незаконно, так что я в те времена такой себе браток был, получается… Янтарная мафия. На этом снимке заброшенная копанка, на которой я нашел свой первый камень. Хотел маме твоей показать, вот привез, она и щелкнула. А теперь я геолог, это дело всей моей жизни. Может, если бы она мне не встретилась, я бы так и сидел в янтарных канавах.
— Ого, — тихонько булькнул мальчишка, растерявшись. Мать ничего такого не рассказывала. Хотя она в принципе вообще не говорила, чем там отец тогда занимался. Сама она училась и была на каникулах. Как-то само собой разумелось, что и папа был тоже… студент. А оказывается, целый детектив! Детективы Данька иногда почитывал, иногда почитывал и фэнтези после того, как проглотил Гарри Поттера, но предпочитал книги о морских приключениях и благородных пиратах, как капитан Блад.
— Ага… Ладно! — Назар хлопнул себя ладонями по бедрам и бодро проговорил: — Слушай, а что насчет кофе? Мне Никоряки, ну от которых ты удрал, говорили, ты просил. Сварим?
— А у нас кофе-машина есть, — деловито заявил Даня, — латте вкусный делает.
— Я люблю эспрессо. Но пошли, сварим себе по чашке. Или ты полежишь, а я принесу?
Конечно же Данила наотрез отказался отдыхать и преданным трогательным щенком поскакал с ним на кухню, как если бы у него ничего не болело. Но ведь болело же. Назар это точно знал. От Даниного детского желания ни на секунду от него не отлипать раз за разом сжималось сердце, и он про себя твердил только: пусть бы так было всегда. Если Данила прикипит, то как бы Милане ни хотелось, не получится уже его выбросить. Не должно получиться, он не допустит.
Пока сооружали Даниле его латте, а Назару его эспрессо, обменялись наконец номерами, словно бы спохватившись.
— Фотки выберешь мне, какие понравятся, и в телегу скинешь, хорошо? — снова напомнил Назар. И вовремя. В это самое время в прихожей щелкнул замок на двери.
Следом раздался и веселый голос Миланы:
— Данька! Я дома! Я тебе мороженое принесла. Торт, как ты любишь.
Громко, чтобы он мог услышать в своей комнате. Но уже в следующее мгновение она бы и сама ничего не услышала, потому что опустив глаза, наткнулась на мужские кроссовки, которые были на несколько размеров больше, чем обувь сына. В голове зашумело, Милана влетела в квартиру и снова крикнула:
— Даня!
— Ма, мы тут! — звонко ответил ей Данила, показав веселую мордочку из кухни. — Мы кофе пить собрались. И я ел суп.
— Доставку заказывал? — спросила она, проходя в кухню. Водрузила на стол упаковку с мороженым и вопросительно посмотрела на Назара. Нафига принесло?
— Не, мы варили! — запротестовал мальчишка, крутясь вокруг матери. Шамрай же неловко улыбнулся, чувствуя себя, будто его застали врасплох. И осторожно поздоровался:
— Привет. Я заскочил проведать Данилу, так получилось.
— Привет, — кивнула она. — А суп — это в качестве чего?
— Обеда.
— А еще папа курицу сделал со сливками и грибами нам на ужин! — нашел нужным сообщить Даня.
— А чем папу мои макароны не устроили? — язвительно бросила Милана.
— Устроили, — точно так же коротко ответил Назар, а мелкий удивленно воззрился на мать, начав соображать, что что-то пошло не так. Но все же решил вступиться за драгоценного, едва-едва обретенного отца.
— Папа ел. А я ел суп с клецками. Я сам клецки делал, папа научил.
— Что вы еще делали? — спросила Милана сына, не удостоив Назара и взглядом.
— Кормили Грыця, смотрели мою комнату, разговаривали про всякое.
— Ну молодцы, — сдержанно проговорила она. — Наверное, на сегодня впечатлений хватит, а врач велел больше лежать. Помнишь?
— Ма, ну мы еще кофе не выпили! Па, давай и маме сделаем, — метнулся Данила к Назару, а тот, прекрасно видя, как на Милану действует каждое «папа», срывающееся с его уст, попытался сгладить, пусть и неуклюже:
— Данька, тебе и правда лучше лечь. Полдня на ногах же.
— Дань! Ты и без кофе до двух ночи то книжки читаешь, то в стратегиях своих сидишь. Вечер уже, а день был насыщенным, да?
— Да, — уныло кивнул мальчик и глянул на Назара. — Пока, пап!
— Пока, — махнул ему рукой тот, а потом, видимо, исполнившись смелости, ибо дите смотрело на него почти как на супергероя, быстро шагнул к нему, наклонился и снова поцеловал в лоб. Как в первый их вечер. — Дуй отдыхать.
Пока Данька ковылял по лестнице, причем явно преувеличивая и замедляя ход, Милана помалкивала, но едва услышала, как наверху за ним закрылась дверь, посмотрела на Назара, и глаза ее в самом буквальном смысле метали молнии.
— Будь добр в следующий раз предупреждать о своих визитах, — рыкнула она.
— Я бы предупредил. Но говорить со мной по телефону ты не хочешь, а на сообщения не отвечаешь.
— Извини, ты не центр Вселенной, а я была занята.
— Я сегодня это заметил. Больной ребенок остался дома один.
— И тебя сюда привело чуткое родительское сердце, — насмешливо проговорила Милана.
Заткнула. Все, что он имел сказать, застряло в горле.
Он с усилием проглотил. И выпалил:
— Я уже говорил, что хочу с ним общаться. Не знал, что ты не восприняла всерьез.
— Я не вижу, чтобы ты это воспринимал всерьез. Это больше похоже на забаву с твоей стороны. А он не котенок. Как бы он ни хотел казаться взрослым, он еще ребенок, и я вовсе не желаю, чтобы он однажды повзрослел из-за того, что ты — наиграешься!
— Я не играю! — едва сдерживаясь, чтобы не заорать, горячо возразил Назар. — С чего ты вообще взяла, что я с ним играю?! Он же живой! — сдулся, опустил глаза и медленно, тихо добавил: — Славный такой, про макет корабельный рассказывал…
— Где взял — рассказывал?
— Угу.
— А рассказать о том, что ему подарил папа — нечего. Поэтому умерь свой пыл. Я не запрещаю тебе с ним общаться, но это не значит, что ты можешь
