Сдавайтесь, шериф! - Галина Валентиновна Чередий
* * *
Изображение на экране слегка прыгало — похоже, оператор напрасно понадеялся на крепость своих рук и нервов при съемке столь важного в жизни любой семьи событии. Зато звук был отличный. Даже слишком.
— А-а-а! Блядь! Господи Иисусе всемогущий, да ну больно же, сука! — мелодичный женский голос звенел невообразимой смесью паники и восторга.
— Любимая, пожалуйста, я понимаю твое состояние, но все же вспомни, что деторождение — это совершенно естественный процесс, к которому природа подготовила женский организм самым что ни на есть оптимальным образом, — увещевательно ворковал тихий мужской баритон.
— Твою мать, Рик! Я тебе в жопу зонтик засуну, открою и вытащу обратно — вот что я чувствую сейчас! Ты это имеешь ввиду под оптимальным образом?
Очень красивая, даже несмотря на покрасневшее от усилий лицо и больничную одежду, обезличивающую всех пациентов, молодая женщина обеими руками скомкала простынь, что застилала родильный стол.
— Солнышко, расслабься, давай будем дышать вместе, как нас учили на курсах. Ну? Вот так — уф — фу-у-у-у-ух, задержали дыхание. Уф — фу-у-ух, и опять небольшая задержка.
Наверняка уяснив, что снимать роды лучше все же с помощью стабильно установленного штатива, оператор-таки закрепил камеру и подошел к жене. Ну вот, теперь на экране стал виден и взволнованный красавчик, которому роженица адресовала гневные взгляды. Мистер Рик Герреро — счастливый без минуты папаша.
— Р-р-рик! Я тебя… о-о-о…
— Дыши, моя сладкая. Дыши, уф — фу-у-ух, уф — фу-у-ух…
— Молодой человек, у вас неплохо получается. Вы молодец! — искренне похвалила названного Риком медсестра.
— Он? Он молодец? Вы охренели тут все? Я рожаю, мне больно, меня будто чужой изнутри разрывает, а Рик — гребаный молодец?
— Ну да. Обычно как раз папочки истерят и в обморок падают. И матерятся обычно тоже они, а мамочки их успокаивают. А у вас странная парочка: папочка такой вежливый, такой спокойный, все помнит, все знает, а мамашка… кхм. Сразу видно, кто в семье хотел ребенка.
— Леди, поверьте мне, мы с супругой оба страстно мечтали о малыше, — немного извиняюще улыбнулся парень.
— И воспитание тоже сразу видно. Вот именно в таких вот стрессовых ситуациях и проявляется…
В обсуждающих роженицу полетело то, что попалось ей под руку — а под рукой у нее случился планшет, который супруг, будучи начеку, умудрился подхватить у самого пола.
— Ох, простите, пожалуйста. Вы знаете, обычно моя Алеена и мухи не обидит. И спокойная тоже. Сегодня просто день такой, наверное.
— Ну да, согласна, не каждый день рождаются двойняшки. Это всегда очень волнительно. Особенно для старородящих…
— Что? Ах ты ж скотина! Это кто это тут старородящий, хамка? Да я тебе патлы повыдергаю! Дай только отсюда… О-о-о…
— Уф — фу-у-ух, уф — фу-у-ух… Милая, давай мы попросим у доктора немного успокоительного, хорошо? Ты у меня сегодня такая боевая, даже я тебя немного побаиваюсь.
— А ты и должен бояться! Я тебя к себе вообще больше не подпущу, жеребец неугомонный…
— Тужьтесь, да, вот так. Папочка, поддерживайте ее под спинку. Хорошо, хорошо. Вот уже и первая головка показалась. Да, да, еще немножко. И вот и наш красавчик! Смотрите, папочка, какой прелестный младенец!
— Что это? Твою ж мать…
Брутальный мачо при виде небольшого комочка, еще толком не обработанного акушеркой, вдруг покачнулся, посерел-побелел лицом и начал неловко заваливаться набок.
— Доктор, держите его! — завопила роженица, взволнованно приподнявшись на локтях. — Ри-и-ик! Уф — фу-у-ух, уф — фу-у-ух… Рик! Держись! Мне уже немножко совсем осталось.
— Мамочка, не отвлекайтесь, тужьтесь, тужьтесь, нам еще второго надо поймать!
— Дайте ему нашатырь ради всего святого!
Но, выбирая между двумя младенцами и сомлевшим в обмороке мужиком, акушерка предпочла первых, позволив потерявшему сознание — совершенно очевидно, что от невыносимого счастья — папаше осесть на стерильный пол, что и зафиксировала бесстрастная камера.
— Милый? Уф-фу-у-ух… Ты в порядке? Уф-фу-у-ух…
— А вот и младшенький! И тоже красавчик, весь в папочку. Экая, мамочка, вы молодец. Обоих здоровяков, да сама, да так гладенько, без разрывов. Вот и умница!
Вздрогнув от резкого запаха нашатыря, подсунутого милосердной медсестрой, парень открыл мутные глаза и обвел непонимающим взглядом помещение. С родильного стола ему улыбалась счастливая женщина, прижимая к груди двух сопящих младенцев.
— Рик? Любимый, ты как?
— Блядь, Алеена, пристрели меня нахуй.
— Обязательно, любимый. Но сперва поцелуй меня. Я соскучилась. И познакомься со своими сыновьями.
* * *
— Мистер Брукс, не могли бы вы сообщить мне уважительную причину, по которой вами были в очередной раз нарушены предписания нашей службы безопасности? — уставилась на меня, строго сдвинув брови, сахарочек. Бля, я дышать через раз начинаю, когда она смотрит вот так. Брови сходятся домиком, глаза вроде как гневно сверкают, а главное — все ее внимание сосредоточено исключительно на мне, а не на всяких там… делах.
— Всенепременно, миссис Брукс, — с готовностью вытянулся я в струнку. И не только я сам. — Я с радостью сообщу и даже наглядно продемонстрирую свои до хре… чрезвычайно уважительные причины, но исключительно в вашем кабинете.
Эта черная футболка на ней с надписью «Служба безопасности» явно сильно села при последней стирке. Обтянула все, только успевай слюну сглатывать. И ладно бы я один. Алло, все вокруг тоже зрячие. Хотя кое-чьи буркалы я повыдавил бы. Например, этого Питера, одного из операторов. Ибо нехер! На свое пялься, мне тут самому мало.
Стоявший за спиной у Перлы Саваж хрюкнул в свою ведерную кружку и ехидно прищурился.
— Дверь только запереть не забудьте, а то мало ли, засветите перед кем свои причины и аргументы. Кстати, глянь на всякий случай на своем столе — там Дизель в памороках от счастья тест с двумя полосками куда-то запихал, а теперь найти не может. Перла, он тебе не заглядывал похвастаться?
— Уже дважды. Только сегодня. И да, посмотрю на столе. А вам, мистер Брукс, хочу заметить, что очень сомневаюсь в том, что среди ваших причин нарушения техники безопасности есть такая, что требует приватности, — моя девочка слегка заалела щеками от замечания братана, но в лице не изменилась. Только бровь одну приподняла, нахально бросая мне вызов. Ах ты засранка! Нет, значит?
— А я прямо-таки уверен, что требует, — коварно усмехнувшись, я пошел на нее, ненавязчиво, но настойчиво тесня в сторону коридора, где нет камер. — И я с легкостью вам об этом напомню, миссис Брукс.
— Напомните? Разве я жалуюсь на память, мистер Брукс? — Уголок рта сахарочка дернулся в намеке на
