Право на одиночество (СИ) - Шнайдер Анна

Светочка задумчиво посмотрела на меня, поставила на стол чашку с недопитым чаем и произнесла:

– Слушай, Зотова… А ты ведь никогда не рассказывала, что у вас там с Рашидовым случилось.

Я криво ухмыльнулась.

– И не расскажу. Я после того дня месяц в себя приходила. Так что извини – эту тайну я унесу с собой в могилу.

– Ну ладно, – Светочка пожала плечами. – Есть темы и поинтереснее, чем Эльмир Рашидов.

Поморщившись, я опять погрузилась в работу. Но навязчивые воспоминания всё лезли в голову, не давая сосредоточиться…

В тот день исполнилось четыре месяца с начала моей работы в «Радуге». Я была в прекрасном настроении, сдав в институте важную промежуточную контрольную на «отлично». Ломов вызвал меня к себе для обсуждения какого-то проекта, и я побежала к нему с улыбкой на лице. Светочки в тот день не было, она отпросилась для похода к врачу.

Минут через пятнадцать после начала нашего с Ломовым маленького совещания в комнату вдруг вошёл человек. Просто вошёл, не постучавшись. Открыл дверь – и вот, он здесь. Я ожидала, что Михаил Юрьевич сейчас что-нибудь скажет этому нахалу, однако главный редактор не сделал ничего подобного. Он вдруг подскочил, слегка побледнел и протянул руку вошедшему.

– Эльмир, очень рад тебя видеть…

Тут я догадалась, кто вошёл в кабинет. Эльмир Рашидов, наш непосредственный владелец, человек, из чьего кармана я получала свою зарплату. И, взглянув на него один раз, я внутренне похолодела.

Это был не человек – ходячая сталь. Или автомат Калашникова. Или… не знаю! Но при одном взгляде на него я поняла: смертельно опасен, рекомендуется вести себя очень осторожно, потому что он ничего не прощает. Никогда!

Большой рост, плавные движения, мускулистое, но немного худощавое телосложение, темные волосы с лёгкой проседью и огромные тёмно-карие, почти чёрные, глаза – не глаза, а черные дыры, от которых веяло смертельным холодом – вот что я увидела, взглянув на Рашидова впервые…

– Не могу ответить тебе тем же, Миша, – насмешливый голос. Но очень красивый, бархатный такой. Этим голосом только женщин совращать. Интересно, как Рашидов их совращает, если при одном взгляде на него единственное моё желание – это залезть под стол и завыть от ужаса?

Даже теперь, спустя пять лет, я понимала, что Рашидов был единственным человеком в моей жизни, кого я по-настоящему испугалась. Я испугалась его даже больше, чем того насильника, которого наняла Крутова.

– Ты протащил этот проект? – спросил Рашидов, бросив на стол Ломова какую-то папку.

Михаил Юрьевич внимательно изучил содержание папки. Со своего места я совершенно не могла рассмотреть, что там лежало, но по дальнейшему содержанию разговора догадалась, о каком проекте шла речь. Серия «Творю своими руками» не оправдала ожиданий Ломова, да и не только его – возможно, причина была в слишком высокой цене, ведь качество картинок и полиграфии там было на уровне.

– Да, – Ломов кивнул. Я в это время смотрела на Рашидова и, узрев выражение его лица, чуть не завизжала от ужаса. Михаил Юрьевич слегка побледнел.

– А теперь ты мне всё подробно объяснишь. Кто тебя надоумил утвердить этот проект, ну или зачем ты это сделал… Давай, рассказывай.

И, обернувшись, Рашидов вдруг заметил меня. Я сидела на стульчике в углу, обложенная со всех сторон различными бумажками и книгами. Страх захлестнул меня с головой, когда я увидела, с каким выражением на лице он на меня смотрит. Так смотрят на таракана, которого собираются прихлопнуть тапком.

– О, – губы изогнулись в издевательской усмешке, – какая цыпочка. Твоя?

Я не видела Ломова в тот момент – не могла отвернуться от тёмно-карих глаз Рашидова, которые просто пригвоздили меня к месту.

– Можно сказать и так, – тихий ответ Михаила Юрьевича меня удивил. И что сиё означает?

А ещё я с ужасом заметила, что Рашидов что-то для себя понял, потому что он как-то странно улыбнулся. А потом, отвернувшись наконец от меня, сказал:

– Жаль. Итак, я тебя слушаю.

И сел рядом со мной, грубо скинув все бумаги на пол. К моему ужасу – впрочем, этот ужас не ослабевал с того момента, как Рашидов вошёл в кабинет, – он ещё и небрежно обнял меня за плечи! Я дёрнулась, но он так грубо сжал мне плечо, что желание сопротивляться тут же пропало.

Следующие полчаса были самыми кошмарными в моей жизни. Исключение составляют, пожалуй, только вечер того же дня и день смерти родителей…

Ломов рассказывал о причинах провала нового проекта, о том, почему он думал иначе, о своих ошибках. А я, сидя рядом с Рашидовым, чувствовала его реакцию на каждое слово своего начальника. Главным образом по руке, лежавшей на моём плече. Когда Михаил Юрьевич говорил что-то неприятное, рука Рашидова сжималась сильнее, а если наоборот – расслаблялась и начинала легко меня поглаживать. Я даже не знала, что хуже.

Я толком не помню, чем закончилась эта встреча. Кажется, наш «биг босс» решил всех простить. В любом случае, когда он наконец вышел за дверь, попрощавшись с Ломовым, я уже была на грани обморока.

– Наташа, – бросился ко мне Михаил Юрьевич, – ну давай, приходи в себя. Я знаю, Рашидов страшный человек, но уже всё, он ушёл. Поверь, я всегда сумею с ним договориться. Прости, что не попросил его отсесть от тебя подальше, но так было бы только хуже.

– На коленки бы меня посадил, наверное, – попыталась пошутить я. К моему удивлению, Ломов даже не улыбнулся.

– Я тебя заранее предупреждаю, – тихо сказал Михаил Юрьевич. – Чем меньше ты будешь общаться с Рашидовым – тем лучше. Он появляется здесь только в том случае, если возникают большие проблемы. Поэтому лучше держись от него во время таких визитов подальше.

Можно было бы и не предупреждать. Я скорее согласилась бы войти в вольер к тиграм, чем ещё раз по доброй воле встретиться с этим человеком.

Но, к сожалению, я увидела его ещё один раз. И вся ситуация в кабинете Ломова показалась мне цветочками по сравнению с тем, что случилось вечером в тот же день.

Я шла домой. Уже стемнело, холодный ветер пробирал до костей. Рядом затормозила машина. И я даже не успела опомниться, как открылась задняя дверь и меня просто силой втащили внутрь, зажав ладонью рот.

Я почувствовала, как машина резко стартовала, набирая скорость. Тот, кто был на заднем сиденье, легко зафиксировал меня под собой и методично расстёгивал пальто, не обращая внимания на мои руки, которыми я пыталась от него отбиться. Его не смущало даже то, что я с самого начала кусала зажавшую рот руку.

Внезапно загорелся неяркий свет, и я наконец увидела, кто так настойчиво меня раздевает – Рашидов!

Вот тогда я по-настоящему испугалась. Липкий пот выступил на лбу, я с ужасом уставилась на мужчину и что-то промычала.

Рашидов откровенно заржал. Он уже расстегнул пальто и с явным удовольствием принялся за пуговицы на блузке.

– Ты симпатичная цыпочка. Я сразу понял, что ты не его любовница, – он хмыкнул.

Я вновь замычала. Нахмурившись, он почему-то убрал свою руку с моего рта.

– З-з-зачем? – только и смогла выдавить я, дрожа от липкого ужаса, из-за которого всё моё тело свело судорогой.

Выражение лица Рашидова изменилось. Всего на миг я увидела в его глазах нечто более человеческое, чем раньше. Но только на миг. Потом он наконец добрался до последней пуговки на моей блузке и резко её распахнул.

– Я ошибся, – сказал он мягко. От тона его голоса волосы на моей голове (готова поспорить, что не только на голове) встали дыбом. – Ты не симпатичная. Ты – красивая. Даже слишком.

Я старалась не обращать внимания на его руки, которыми он прикасался к моей обнажённой коже, пытаясь не сойти с ума от страха.

– Ты спросила, зачем? Мне просто скучно, куколка. А ты так забавно боишься.

Я задрожала ещё больше, осознав, что он сказал.

– Ты так сильно меня боишься? – судя по голосу, Рашидову было действительно очень весело.

И тут я разозлилась. Вся эта ситуация… я с голой грудью в чужой машине, пошевелиться толком не могу, куда едем – непонятно. Да доживу ли я вообще до завтра?! Сказал же – скучно! И боюсь я забавно. Значит, прибьёт. Изнасилует, прибьёт и прикопает где-нибудь в лесочке.