Пейдж Тун - В погоне за Дейзи
— Ты лучше повесь ее, — киваю я на трубку. — Барни, должно быть, еще на проводе.
Мама делает, как я прошу, и поворачивается ко мне, сомневаясь, как поступить дальше: обнять меня, поцеловать или, не дай бог, пожать руку. Избавляю ее от необходимости выбирать: подхожу и чмокаю в щеку.
— Ты вернулась, — шепчет она и тут же спрашивает, не уверенная в том, что происходит: — Насовсем?
— Там видно будет, — отвечаю я.
— Входи же, входи. — Оставляю чемодан на полу, и мама ведет меня в гостиную с панорамными окнами, выходящими на по-летнему зеленый Центральный парк. Делаю глубокий вдох. Я и забыла, какой отсюда потрясающий вид. Да и, честно говоря, не думаю, что раньше им наслаждалась.
— Мы и не знали, что ты приедешь. Ты звонила? Мартине придется сейчас прибрать твою спальню. Мартина! — зовет мама.
— Не беспокойся, все нормально, — спешу заверить ее я. — Не суетись. Я могу пока пожить в гостевой.
— Нет, не можешь, — отрезает мама. — У тебя есть своя комната. Мартина!
— Да, мэм? — В гостиную торопливо входит незнакомая мне горничная в светло-сером платье с белым передником.
— Дейзи вернулась! — Мамин голос звучит слегка истерично, но такова уж ее манера. — Немедленно подготовь для нее комнату!
Виновато смотрю на Мартину, но горничная кивает и уходит.
Мама поворачивается ко мне.
— Чаю? Хочешь чаю?
— Конечно, — соглашаюсь я и иду на кухню.
Мама удивляется:
— Ты куда?
— На кухню. Заварить чай.
Она смотрит на меня как на сумасшедшую.
— Кандида все сделает.
— Это кухарка? — спрашиваю я. Последнюю на моей памяти звали Гитой.
— Да. Она потрясающая, — отвечает мама. Итальянского акцента в ее речи теперь почти не слышно. Не знаю, как она от него избавилась и намеренно ли, но нынче мама говорит как настоящая американка.
Плюхаюсь в мягкое кресло, а мама тем временем выходит. Снова набираю в грудь воздуха и наслаждаюсь видом из окна, пока она громко отдает распоряжения кухарке.
Память ненадолго уводит меня из настоящего: приходят воспоминания о днях, когда я работала с Розой, пухленькой мексиканской кухаркой Джонни Джефферсона. Как я ее обожала! Это она научила меня готовить и вдохновила пойти трудиться в сферу обслуживания обедов. Я все еще мечтаю в один прекрасный день организовать собственную кейтеринговую службу. В последнее время я о многом мечтала, но большинству этих желаний не суждено осуществиться…
Трясу головой, чтобы прогнать воспоминания. Не могу сейчас думать об Уилле.
— Чай будет через минуту. — Мама становится передо мной.
— Может, присядешь? — предлагаю я, и она садится на краешек дивана, нервно теребя руки.
Пару минут мы молчим, и я радуюсь тишине. Удивляюсь, когда мама заговаривает первой:
— Давно не общались, Дейзи.
— Знаю.
— Я говорила с твоей бабушкой. Она рассказала, что случилось с гонщиком. — Гонщиком… — Почему ты не позвонила? — с болью шепчет мама.
— Прости, — каюсь я, но получается как-то ненатурально. — Не думала, что вы по мне скучаете.
— Конечно, я скучала!
— Ну разве что ты.
Мама молчит. Ей больше нечего сказать.
Кандида приносит чай и уходит.
— Где отец? — внезапно спрашиваю я. Хочу назвать его по имени, Стелланом. «Отец» звучит неправильно, а «папа» — почти смешно.
— На работе, — роняет мама.
Киваю. Ну конечно. Сегодня воскресенье. Где ж еще ему быть? Дома, с семьей, что ли?
Мой отец миллиардер. Свои деньги он заработал, снискав репутацию безжалостного ублюдка: покупал разорившиеся компании и распродавал их по частям. Помните, чем занимался герой Ричарда Гира в фильме «Красотка»? Коллега моего отца. Только в отличие от героини Джулии Робертс маме не удалось привить мужу хорошие качества.
Не знаю, были ли родители когда-нибудь счастливы, но мама оставалась с ним в богатстве и в бедности. Ой, что это я говорю? В богатстве, богатстве и еще большем богатстве.
По мнению большинства, я росла, ни в чем не нуждаясь. Вот только на самом деле мне не хватало главного: заботливой любящей семьи. Наша была какой угодно, но только не такой, и поэтому каждую ночь я укладывалась в постель и мерзла, несмотря на дорогие пуховые одеяла и пол с подогревом. Отец был богат, но редко возил нас с мамой на отдых, и мы никогда не ездили в Италию к бабушке и дедушке. Я виделась с ними раз в несколько лет, когда они приезжали в Англию или Штаты, но в основном мы поддерживали связь по переписке и изредка созванивались. Потом, когда мне было одиннадцать, я поехала на каникулы в Италию и там впервые в жизни поняла, каково это: жить в счастливой любящей семье.
Вернувшись тогда домой, я еще больше возненавидела родителей. Но как ни пыталась, сбежать не могла. Всегда чувствовала, что отец меня презирал, поэтому не понимала, почему он не позволяет мне выбрать колледж подальше от дома — на Западном побережье или вообще за границей. Он принудил меня изучать право в Нью-Йорке, и, поскольку я не имела собственных денег, пришлось подчиниться. Конечно, у меня был выбор, но, думаю, в глубине души я просто хотела порадовать родителя и услышать хоть пару добрых слов.
Я получила диплом с отличием, и в качестве награды отец открыл на мое имя банковский счет на десять миллионов долларов. Почему-то именно это и стало катализатором моего отъезда из дома. Я собрала чемоданы и отправилась в Лос-Анджелес. Возможно, мне помогло имя отца или диплом, но я получила работу в агентстве и в итоге устроилась к Джонни Джефферсону. Остальное вы уже знаете.
Что касается отцовских денег, я ни цента из них не потратила.
Говорю маме, что хочу отдохнуть, и прохожу по коридору, бросая взгляд на прихожую: а вдруг мой багаж еще там. Конечно, его уже нет. Дойдя до своей комнаты, я вижу, что содержимое чемодана аккуратно разложено по шкафам и полочкам.
Раньше мне нравилось, когда слуги распаковывали багаж, но теперь это кажется невыносимым. Я успела привыкнуть к самостоятельной жизни, и мне больше не по душе мысль о том, что кто-то — неважно, бесплатно или за деньги, — роется в моих вещах. Но здесь с этим ничего не поделаешь. Тут так заведено. Такова сейчас моя жизнь. Я вернулась в отчий дом, поэтому придется смириться.
Иду к огромной двуспальной кровати с кучей подушек, ложусь на бок, сворачиваюсь калачиком и смотрю в окно на небоскребы Нью-Йорка.
Должно быть, я уснула, потому что когда открываю глаза, город переливается огнями. Застонав, тру лоб. Дико болит голова. Плетусь в ванную и ищу в шкафчике ибупрофен. Глотаю две таблетки и запиваю водой прямо из-под крана. Только потом вспоминаю, что на серебряном подносе рядом с раковиной стоят хрустальные стаканы. Ой, да черт с ними. Смотрю в зеркало. Да-а, видок еще тот: лицо осунувшееся, усталое, под глазами мешки размером с чемодан. Выключаю свет в ванной и выхожу из комнаты.
