Изабел Уолф - Вопрос любви
— Уаа… Уаа… Уаа… Уаа…
Когда ребенок прерывался, чтобы набрать в легкие воздуха, Майк успокаивал его:
— Шшш… пиши… шшш… Тихо, детка. Все хорошо. Все хорошо, малютка… ты поправишься… поправишься. Не плачь, малютка… Не плачь, деточка…
— Уаа… Уаа… Уаа… Уаа…
Я отошла подальше, затем села на стул, минуты три просто наблюдая за тем, как он ходил из стороны в сторону с ребенком на руках. Я была так ошеломлена, что слышала свое дыхание. Потом я представила себе мой разговор с Хоуп…
«Да, Хоуп, я проследила за Майком, да, я видела, куда он пошел — нет, я не потеряла его, но боюсь, что новости неважные, потому что… да… есть… у него есть кто-то другой, но все намного хуже… понимаешь ли… в общем… понимаешь… есть ребенок, Хоуп… да… ребенок… да… не знаю… не знаю… не знаю, мальчик это или девочка… да… точно… это его ребенок… прости меня, Хоуп… потому что я его видела… видела, своими собственными глазами в больнице… Святого Фомы… о, умоляю, не плачь… Хоуп… прошу тебя, не плачь… боюсь, что правда… да… Да, это точно был Майк… Я видела, как он ходит из стороны в сторону с ребенком на руках. Успокаивает его, потому что малыш постоянно плакал, ведь он, видимо, родился до срока, хотя он уже не в кувезе, но ему все равно нужна медицинская помощь. И, думаю, именно это он и делал все последние два месяца — приходил в больницу, чтобы навестить своего ребенка, — и поэтому вел себя так странно. Вот и все. Только и всего. И тебе придется поговорить с ним об этом и сказать, что ты знаешь правду, что знаешь правду и что… Прости, Хоуп. Я думала, что ты могла ошибаться, но ты не ошибалась… совсем не ошибалась… Прости, Хоуп… Мне правда очень жаль…»
— Я могу вам помочь?
— М-м?
Придя в себя, я обнаружила, что у женщины, которая говорит со мной, бейдж «старшая акушерка», внизу которого надпись: «отделение выхаживания недоношенных».
— Я могу вам помочь? — повторила она. — К кому вы пришли?
— Я пришла к… — Я бросила взгляд на Майка и почувствовала, как сжимается мое горло.
— С вами все в порядке? — спросила она. — Вы кажетесь огорченной.
— Просто… у меня необычная ситуация. Я могу с вами поговорить?
Через двадцать минут я в смятении выходила из больницы. Как после этого Хоуп и Майк смогут оставаться вместе? Это просто невозможно. С ним я не разговаривала — не хотела, но я выяснила все, что было нужно, и теперь придется огорошить Хоуп. Я представляла себе, как она сидит дома и места себе не находит, ожидая моего звонка, но звонить я не собиралась, по крайней мере пока. Я включила автоответчик в мобильном и пошла по Вестминстерскому мосту в свете тусклых фонарей, пересекла Парламентскую площадь, затем остановила такси и отправилась домой. Когда мы ехали по Виктория-роуд, я подумала, что у меня, наверное, духу не хватит выложить все Хоуп по телефону. Поэтому вместо того, чтобы ехать домой, где она с легкостью могла меня найти, я решила поискать Люка — по большей части потому, что внезапно вспомнила о своем обещании удрать пораньше и прийти на его показ. Было четверть девятого — он наверняка еще в галерее.
Я попросила водителя отвезти меня на Крепшоу-роуд. Когда он высаживал меня у галереи, я видела, что там внутри смеялись и болтали человек пятнадцать с пустыми бокалами в руках. Я заплатила водителю и вошла. Толкнув дверь, я увидела Хью. То, что надо.
— Хью, — позвала я. — Какой сюрприз!
— Привет, Лора! — Он чмокнул меня в щеку как ни в чем не бывало! Как будто бы то, что я обнаруживаю его на закрытом показе с какой-то женщиной, а не с собственной женой, нормально!..
— Привет, Шанталь, — приветливо сказала я. — Как здорово видеть здесь вас обоих!
— Знаешь, я люблю принимать участие в мероприятиях местного масштаба, посвященных искусству, — сказал Хью. — Мы с Шанталь собирались выпить вместе, вот она и согласилась пойти со мной.
— Точно, — отозвалась та, покраснев.
— Но мы уже уходим, — сказал Хью.
— Передавай привет Флисс, — задорно добавила я.
— Обязательно, — беспечно ответил он. Вот это выдержка.
— Лора! — позвал Люк. Он подошел и поцеловал меня.
— Прости, что припозднилась, — извинилась я. — Задержалась вот…
— Не переживай, — сердечно произнес он. — Я так рад, что ты пришла.
— А это был мой зять, — сказала я, кивая на окно, в котором еще виднелась спина Хью. — Он женат на Фелисити.
— Я знаю. Помню, мы встречались у тебя много лет назад, он и сегодня снова представился. А что это за блондинка с ним?
— Одна из подруг Фелисити, Шанталь Вейн. По-моему, у них что-то… заваривается.
— Почему? А. Понимаю. Ты считаешь, они…
— Не знаю. Надеюсь, нет. — Хватит мне уже проблем с мужьями моих сестер. — Ну, как все прошло?
Он озарил меня улыбкой.
— Фантастически! Мы собрали сто пятьдесят человек и продали целых десять полотен. Крейг уже ушел, — добавил он, — но я могу показать тебе его картины.
Пока мы обходили галерею, я, оказываясь перед очередным полотном, неизменно восхищалась, хотя ничего в них не находила — обычные масляные краски, размазанные по полотну, — живо, но как-то бессистемно. Я пыталась вникнуть в то, что рассказывал мне Люк о нерепрезентативном абстрактном искусстве и интеллектуальных проблемах, которые оно поднимает, — и этот обзор едва не увел нас на грань философии, но было трудно сосредоточиться. Он словно говорил со мной из другого конца длинного темного туннеля. Потом он представил меня своим друзьям, Гранту и Имоген, чья девятимесячная девочка была его крестницей.
— Она просто прелесть, — сказал Люк. — Джессика в ней души не чает.
— Она у вас первая? — вежливо поинтересовалась я у Имоген.
— У меня — первая, — ответила они. — У Гранта есть два чудесных сына, двенадцати и девяти лет. Они обожают Амели, правда, дорогой? Нашу маленькую милую девочку.
Он радостно кивнул:
— Точно.
Мы обменялись еще несколькими любезностями, потом они сказали, что им пора домой; расходились последние посетители, и мы с Люком могли отправиться домой, пока его помощница Кирсти домывала бокалы.
— Было столько интересующихся, — делился он, пока мы шли к нему. — Я боялся, что после Пасхи еще не все вернулись, но пришли все приглашенные и просто яблоку было негде упасть. Ты в порядке? Какая-то… притихшая.
— Ну, у меня просто… болит голова, — не кривя душой, призналась я.
— Бедняжка. Ничего, я прогоню твою боль.
— Вряд ли тебе удастся. — Я вспомнила о Хоуп, которой оставалось только сидеть и гадать, не имея возможности дозвониться до меня. Но я не могла звонить ей сейчас, если даже бы захотела, потому что Майк уже вернулся домой. Я решила, что сама позвоню ей. Но как мне сказать такое по телефону? Я просто не могла. Это следовало бы сделать, поговорив с глазу на глаз. Внезапно меня осенило. Да. Так я и поступлю…
