Татьяна Николина - Бабочки в моем животе, или История моей девственности

– Спасибо, Саня. Ты очень помог мне, – улыбнулась я и встала со стула. – К сожалению, мне пора. Я буду тебя вспоминать, – ласково добавила я и провела по его щеке.

– И я, – ответил он, чмокнул меня в щеку и пошел в другую сторону.

– Кэт! – услышала я через несколько шагов и обернулась.

– И помни, – кричал мне вслед Саня, – если он не простит тебя, ты можешь обратиться ко мне. Я тебе всегда рад.

Я рассмеялась и послала ему воздушный поцелуй.

Конечно, все они были правы. Я должна была поговорить с Маратом, сказать ему правду. Но мне было так страшно это сделать! Я так боялась новой боли! И ведь я уже спланировала свою жизнь. И в этих планах не было места ему. Мне было страшно, что, увидев снова его глаза, я пошлю ко всем чертям все эти дурацкие планы.

Я зашла в магазин купить подарок для Мариши. На носу ведь Новый год как-никак. Двое за моей спиной выбирали открытку.

– Купи эту, – настаивала девушка. – Тут нарисовано разбитое сердце.

– Как раз то, что надо, – отвечал мужчина. – Мое сердце и вправду разбито любовью.

Неужели кто-то еще любит в этом холодном городе? Неужели кто-то способен быть счастливым, когда мое собственное сердце мучительно разрывается? Их голоса показались мне знакомыми. Я резко повернулась и уткнулась руками в грудь мужчины.

– Кэт? – удивленно и испуганно смотрели на меня глаза Марата.

Ворох открыток выпал из моих рук и разноцветным листопадом упал на пол. С минуту мы стояли как вкопанные, лишь удивленно смотрели друг на друга. И тут я пришла в себя. Резко развернувшись, я со всех ног бросилась к выходу. Марат бежал вслед за мной.

– Подожди, Кэт, постой! – кричал он, но эти слова лишь ускоряли мой бег.

Бежать, не останавливаться, бежать прочь от этой лжи, этой боли, этой любви.

– Да подожди же! Мне нужно с тобой поговорить, – слышала я слова за спиной и бежала еще быстрее.

Расстегнутая, растрепанная, задыхаясь и глотая слезы, я словно летела над асфальтом, делая расстояние между нами все больше.

– Кэт! – доносил ветер обрывки его слов. – Я же тебя…

Нет, заткнуть уши и больше не слышать этот голос, эту новую ложь. Я закрыла уши руками и смешалась с толпой. Завернув за угол, я остановилась и прижалась к стене. Я видела, как он пробежал мимо и продолжил бег по улице. Я боялась, что он услышит мое оглушительное дыхание, но этого не произошло. Он бежал быстро, торопясь, крича что-то на бегу. Но я не слышала этих слов, лишь умоляя, чтобы он не обнаружил меня, не нашел, не заставил слушать. Скоро он превратился в едва заметную точку и исчез в толпе. Убедившись, что он меня не видит, я натянула капюшон куртки по самый нос и пошла в другую сторону, неважно куда, – туда, где не бежал и не кричал на бегу лживые признания этот уничтоживший меня человек.

А я только собиралась ему поверить. Я уже почти раскаялась в своих прежних действиях и всерьез думала поговорить с ним. Я стала сочувствовать его боли, винить себя за произошедшее. А он тем временем выбирал открытку для своей новой возлюбленной. Как это мило! Сердечки на открытке в честь его разбитого сердца. Сколько же у него всего их, этих сердец, если он так легко расстается с ними? И как могла я быть такой идиоткой? Двое влюбленных готовятся к встрече Нового года, а я решила пожертвовать своей жизнью, карьерой и Парижем для того, чтобы попроситься в их компанию? И хороша бы я была, если бы приперлась в нему со своими никому не нужными объяснениями. И зачем он побежал за мной? Для чего? Хотел похвастаться своей новой подружкой? Рассказать, как чудесно он живет без меня? Обидеть? Унизить? И что же он кричал мне вслед? «Я тебя…» Ненавижу? Отпускаю? Люблю? К чему теперь эти разговоры, когда и так видно, что у него все отлично. А я? Кому нужны теперь мои признания, моя боль, моя любовь? Она оказалась невостребованной, ненужной, совсем лишней и для него, и для меня самой. И теперь я твердо знала, что меня может спасти только Париж. И Люк, который ждет, который не обманет и не станет выбирать открытки для другой женщины.

Мощной вибрацией в кармане дал знать о себе телефон. Я достала его дрожащими руками и уставилась в монитор. Значит, теперь он пытается до меня дозвониться. Надо же, какой настойчивый. Я крепко сжала телефон рукой, размахнулась и резко метнула его в стену какого-то здания. Он разлетелся вдребезги, упал на землю множественными осколками и наконец замолчал. Последняя связь с этим мужчиной была растоптана шагами сотен людей, совершенно безразличных к чужой любви.

Глава 32

ДЕВИЧНИК

– Что с твоим мобильным? – набросилась на меня с порога Мариша.

– Ничего. Выбросила.

– Зачем? – спросила она.

– Он мне больше не нужен.

– А, ну правильно. В Париже купишь себе новый.

Сегодня у нас с Маришей прощальный вечер. Завтра я улетаю. Хорошо, что на улице мокрый снег. Она не станет задавать мне вопросы по поводу растекшейся туши.

– Ты сегодня без макияжа? – удивилась я.

– Ну да, – промямлила Мариша, поправляя свой собранный на скорую руку хвост. – А что? Что-то не так?

– Наоборот, мне так даже больше нравится.

– Ой, можно подумать! – не поверила Мариша.

– Нет, честно.

– Тебе просто нравится выглядеть красоткой на фоне такой чепушилы, как я без грима, – заявила она.

– И никакая ты не чепушило. Ты у меня красавица, Маруся. Просто без макияжа ты такая… настоящая.

– Правда? – обрадовалась Мариша.

– Правда-правда, самая лучшая.

– И самая красивая?

– И самая красивая.

– Ну, так выпьем же за это, – провозгласила она и полезла за штопором.

Последний наш совместный вечер на родине мы решили провести дома. Я больше не хотела никого видеть. Да и в клубах разве можно поговорить с подругой по душам?

– Значит, ты все-таки решилась ехать? – грустно спросила она.

– Конечно да. И билеты купила. А ты бы на моем месте отказалась?

– Я что, похожа на дуру?

На дуру Мариша походила мало, тем более сейчас, в ненакрашенном виде, сидя на кухне.

– За твою удачную поездку, за новую жизнь и за Париж! – провозгласила Мариша и потянулась ко мне бокалом.

– За Париж, – ответила я и звонко чокнулась в бочок ее бокала.

– Ты так и не попрощалась с Маратом? – задала она вопрос, которого я боялась больше всего.

– Попрощалась. Только мысленно. Навсегда.

– А поговорить?

– Еще чего!

– Но почему? – застонала Мариша.

– По кочану, – резко осекла ее я.

– А вы были такой красивой парой, – вздохнула я.

– Разве с Люком мы плохо смотримся вместе? – парировала я.

– Нет, ну с французом, ясное дело, любая бы выглядела отлично, – заржала Мариша.

– Вот именно.

– И все-таки вам надо было поговорить с Маратом, – не унималась она. – Потом надумаешь, а будет поздно.