Наталья Труш - Игра по чужому сценарию
– С него начать?
– Начни с него. Уж очень не хочется перекапывать лишнее.
Увы, в доме на Фонтанке жили слишком маленькие Аня и Сережа Чистяковы. На выставке кукол они теоретически быть могли, но вот написать сами отзыв – вряд ли. Деткам было всего по четыре года.
Остальные адреса Белоярский принялся проверять по списку. Еще три не дали результата: Ани и Сережи в них жили, но на выставке кукол не были.
Остался последний адрес – в Кировском районе.
– Поехали? – Таранов тяжело поднялся из-за стола. – Хватит болтать, Игореша, да и чувствую – там он. Время хорошее, дома, наверное, если не утрепал к какой новой дурынде. Пардон, ничего личного, хотя и Тамара Георгиевна наша в данном случае – настоящая дурында!
Белоярский кивнул: дурында, конечно, хоть и нравилась она ему очень-очень. Даже больше, чем нравилась.
Дом был старый, серого кирпича, рядом с Кировским заводом. Пятый этаж без лифта.
– Олег Васильевич, вы, случайно, не знаете, почему такая фигня: как наш адрес, так на последнем этаже без лифта?! Это что?
– Это, друг мой, закон подлости. Поползли?
– Поползли!
И они поползли, с остановками.
– Знаешь, Игорек, а мне кажется, что не в этаже дело, – сказал на третьем Таранов.
– А в чем?
– А в тушке! Худеть надо, спортом заниматься надо. Наконец, жрать меньше надо!
– Ну, это уже не про меня! – заржал Игорь. – Это вас жена кормит, а у меня порой только сухари и чай!
– А знаешь, Игореша, я тебе тайну великую открою: я своей Ларке сделал предложение. Официальное. Как раз вчера.
– Поздравляю. Погуляем, стало быть...
– Погуляем...
Тут они добрались до последнего этажа, отдышались и позвонили в двери. Им открыла миловидная девушка.
– Нам бы Аню. Чистякову.
– Пожалуйста. Я – Аня.
– Вот как! А мы думали, что Аня – это девочка! А Сережа Чистяков...
– А Сережка – мой муж! А что, собственно, произошло? Вы кто?
– Мы можем где-то поговорить?
– Проходите!
Комната, в которой жили Аня и Сережа Чистяковы, еще вчера была этакой девичьей светелкой: розовые шторки с бантиками, светлая мебель, словно из детского сада, и игрушки – мишки, обезьянки, овечки, куклы.
– ...мы любим все необычное, да к тому же еще в куклы не наигрались! – Аня расхохоталась. – Вот потому и поехали на эту выставку. И не пожалели! Ой, мы там такую куклу видели – копия нашего соседа! – Аня понизила голос: – Генка Волобуев – наш сосед. Мы как куклу увидели, так разом расхохотались! Такое сходство! Мы даже написали отзыв! А вы, собственно, почему про выставку спрашиваете? Вы вообще-то кто?
– Мы вообще-то из милиции и очень интересуемся вашим соседом. Он сейчас дома?
– Нет, ушел часа два назад.
– А вернется?
– Ну, бывает, что и не возвращается! А что он натворил? – Аня трещала без умолку и хихикала над каждым словом. Смешливая девушка.
– Давайте мы подождем его у вас?
– Ждите, конечно! Я вас чаем напою. Только... Только вы мне документы покажите, пожалуйста!
– Не вопрос!
Аня внимательно изучила содержание красных книжечек Таранова и Белоярцева, осталась удовлетворена увиденным. Она сновала как челнок по комнате: вжик – салфетка легла на стол, вжик – чашки с блюдцами, вжик – коробка с конфетами, вжик – ложечки и сахарница.
– Аня, вы дверь в комнату плотно не закрывайте и, если придет ваш сосед, пожалуйста, не докладывайте, что мы ждем его, хорошо? – любезно попросил хлебосольную хозяйку Таранов.
Но первым пришел Анин муж Сережа. Аня вполголоса рассказала ему про гостей. Они снова принялись пить чай. Ожидание становилось тягостным, сосед не появлялся.
– Уж полночь близится, а Германа все нет... – с усмешкой сказал Игорь, и в этот момент все услышали, как открывается входная дверь.
Таранов сделал знак Ане, она, как договаривались, вышла в прихожую и поздоровалась. Потом заглянула в комнату, кивнула гостям из милиции и одними губами сказала:
– Генка.
* * *Волобуев за тонкой перегородкой весело насвистывал какой-то знакомый мотив.
– Мирей Матье, – узнал Таранов.
– Чего? – удивленно переспросил Игорь Белоярский.
– Не «чего», а «что»! Вернее, «кто»! Золотой голос Франции! Слушай, молодой ты мой, мне стыдно за тебя! А вот он... – Таранов прислушался к свисту. – Короче, классику знает наш Герман. Похвально. Но это его не спасет!
Костяшкой согнутого пальца Таранов постучал в фанерную дверь.
– Да-да! – очень театрально откликнулся свистун – знаток французской песни и распахнул двери.
Он не только говорил и пел, он и стоял очень театрально: волосы черные, блестящие, собраны в хвост, грудь колесом, длинный полосатый халат на телесах небрежно подпоясан в талии, из-под халата торчали мосластые ноги, волосатые, в белых носках и замшевых шлепанцах.
– Красиво поете! Вечер добрый! – вежливо поприветствовал Волобуева Таранов.
– Я бы сказал – ночь! Доброй ночи и вам, гости дорогие! С кем имею честь?..
– Не могу сказать, что ночь добрая. И для вас, и для нас. Я бы сказал – наоборот...
Волобуев изменился в лице, как-то мгновенно сник и стал очень похож на свою кукольную копию.
– А в чем дело? Впрочем, я, кажется, догадываюсь...
– Это хорошо, что догадываетесь, Герман!
При упоминании этого имени Волобуев вздрогнул:
– Мне... одеваться?
– Может, для начала мы тут поговорим и вы нам кое-что покажете?
– Дык... Мужики! Показывать-то мне вам и нечего!
– «Мужики» – это там, где тебе привычно было, за забором. Более всего меня интересует коллекция актрисы Шуйской. – Таранов устало опустился на стул у двери. – И хорошо бы не доводить наше общение на эту тему до крайних мер, Герм... Гена!
У Таранова получилось «Гермоген». Белоярский хохотнул в кулак.
Волобуев красиво закурил, выпустил в потолок три колечка дыма, высвистал новую строчку из репертуара прекрасной француженки, приосанился.
– Ну что ж, видно, не судьба! Не судьба, братцы мои, окунуться мне в беззаботную жизнь, прикупить домик на берегу теплого моря, спокойно отдыхать там, кушать шашлык и запивать его красным винчиком! Весь кайф обломали!
Он тяжело поднялся, прошаркал в дальний угол комнаты, где стоял, раскорячившись, старомодный и тяжеленный письменный стол. Выдвинул один из ящиков и достал коробку из-под шахмат. Погремел ею и откинул крышку. Внутри коробка была выклеена зеленым сукном, на котором россыпью лежали золотые фигурки.
– Здесь почти все. Не хватает дельфинчика, одной лягушки, мышки и змейки. Знаете ли, кризис, финансовый крах.
* * *– ...Тамару мне жалко, Георгиевну. – Белоярский поставил точку в протоколе допроса. – Кренделя мы поймали, да что толку: денежки-то тю-тю.
– Да что деньги, Игореша. Есть поважнее вещи. Вот, если б было удобно, я бы спросил эту актрису, Шуйскую, что бы она выбрала, если б можно было: коллекцию своего золотого зверья или такого парня, как ты? И не удивился бы, если б она выбрала второе.
