Нора Робертс - Женская месть
Магазин Картье сияет в своей огненной короне. На Пятой авеню сейчас масса народа, и если кто-то попадет в плотную толпу, его протащит по течению несколько кварталов. Все это не может не возбуждать. Но в мире существуют и другие, не менее волнующие места, чем Нью-Йорк накануне Рождества. Это не относится к той стране, в которой она родилась. В Якире Рождество никто не праздновал. Запрещены были даже публичные торжества для туристов и западных рабочих. Не было никаких рождественских украшений, гимнов и ни одной еловой веточки. Не было стеклянных шариков, внутри которых плясали снежинки. Закон запрещал все это.
Адриенне не хотелось вспоминать о том Рождестве в Нью-Йорке, когда она украшала последнюю в жизни елку и отчаянно старалась поднять маме настроение. Она готовила подарки, заворачивала в блестящую бумагу и ставила под елку коробочки, которые Фиби не суждено было открыть.
Именно в Нью-Йорке пять лет назад она нашла мать мертвой на полу ванной комнаты в предрассветные часы наступающего рождественского дня. В то последнее Рождество она, Фиби и Селеста сидели вместе, пили эг-ног и слушали рождественские гимны. Ее мать рано ушла спать. Адриенна так и не узнала, каким образом Фиби раздобыла скотч и ярко-синие пилюли. Но именно они стали причиной ее гибели.
Из-за этих страшных воспоминаний девушка убегала на Рождество из Нью-Йорка, хотя и считала это проявлением слабости. Она стремилась в любое место, где светило жаркое солнце, будь то Монте-Карло, Аруба или Мауи. Иногда во время этих поездок Адриенна работала, иногда ничем не была занята. Вот и в этот раз она сочетала работу с бездельем. Завтра утром, когда зазвонят рождественские колокола, ее работа будет закончена.
Адриенна нервничала. Но не взвинченные нервы заставили ее провести день вдали от отеля Сент-Джонов. Ей просто хотелось побыть в одиночестве. С нее было достаточно двух дней приемов с коктейлями и дружеских бесед возле бассейна. Она выбрала пляж по соседству с «Эль Президенте», где снимала номер.
Девушка искупалась и поплыла к пляжу. Когда она направлялась к хижине, где оставила свои вещи, ее внезапно окликнули:
– Адриенна!
Она обернулась и увидела золотистую от загара женщину. Ее роскошное тело было прикрыто двумя узкими полосками ткани, по сравнению с которыми бикини Адриенны выглядело как латы амазонки. У женщины были темные, коротко подстриженные волосы и низкий, музыкальный голос. С минуту Адриенна испытывала только досаду от того, что ее уединение нарушили. Потом ее охватила радость.
– Дюжа! – Со смехом Адриенна уронила полотенце и раскрыла кузине объятия. – Неужели это ты?
Они расцеловались и отступили, оглядывая друг друга.
И сразу же пришли воспоминания, сладостные и печальные. Долгие душные дни в гареме, прохладная тень в саду, где две девочки болтали и слушали сказки.
– Сколько времени прошло? Как давно это было?
– Много лет назад. Что ты здесь делаешь, Дюжа?
– До этой минуты главным образом дулась. Мы отдыхали в Канкане, но Джонни решил, что плавать лучше здесь. Я даже думала остаться и искупаться в бассейне возле отеля. А ты здесь одна?
– Да.
– Тогда давай что-нибудь выпьем и поболтаем. – Дюжа подхватила Адриенну под руку и направилась к бару. – О тебе много пишут в светской хронике. Принцесса Адриенна посетила премьеру балета. Принцесса Адриенна присутствовала на Весеннем балу. Неужели ты действительно была так занята, что не могла приехать ко мне в гости в Хьюстон? – Не могла. Пока мама была жива, путешествовать было сложно. А потом, потом… – Адриенна посмотрела, как Дюжа закуривает тонкую коричневую сигарету, и продолжила: – Я была не в силах видеть никого из Якира, думаю, ты меня понимаешь…
– Я сочувствовала тебе и грустила. – Дюжа так же деликатно коснулась смерти Фиби в разговоре, как и дотронулась до руки Адриенны. – Твоя мать всегда была добра ко мне. У меня сохранились о ней самые теплые воспоминания. Dos margaritas por favor[27], – обратилась она к бармену. Потом посмотрела на Адриенну. – Не возражаешь?
– Да, спасибо. Сколько времени прошло, сколько воды утекло! Прошлое кажется мне нереальным.
Дюжа выпустила облачко дыма.
– Да, многое изменилось с тех пор, как мы расстались с гаремом.
– Ты счастлива? – спросила Адриенна.
– Да. – Дюжа скрестила загорелые ноги и состроила глазки мужчине, который сидел за круглой стойкой бара. Ей было тридцать, она была прекрасно сложена и уверена в собственной привлекательности. – Я свободна. – Дюжа, смеясь, подняла свой стакан. – Джонни – замечательный человек, очень добрый, настоящий американец. У меня свои кредитные карточки.
– Разве это разрешает все вопросы?
– Это облегчает жизнь. Он все еще любит меня, и я люблю его. Помню, как я была напугана, когда отец согласился отдать меня ему. Мы столько слышали об американцах, нам столько плохого о них говорили…
Она вздохнула и повернулась на табурете таким образом, чтобы можно было наблюдать за купающимися в бассейне.
– Когда подумаю о том, что могла бы сидеть в гареме, беременная шестым или седьмым ребенком, и размышлять о том, доволен ли мной мой муж или нет, мне становится страшно! – Она слизнула соль с края стакана[28]. – Да, я счастлива. Рада, что покинула Якир и оказалась в другом мире. Американские мужчины не хотят, чтобы их жены сидели взаперти, вынашивая одного ребенка за другим. Я люблю своего сына, но меня вполне устраивает то, что он у меня один.
– А где он?
– Со своим отцом. Джонни-младший – настоящий американец. Он обожает нырять, любит бейсбол, пиццу, компьютерные игры. Иногда я оглядываюсь назад и пытаюсь угадать, как сложилась бы моя жизнь, если бы нефть не привела Джонни в Якир. Просто мороз по коже!
Выпуская облачко ароматного дыма, Дюжа пожала плечами. Этот жест напомнил Адриенне дни, проведенные в гареме, и бой барабанов.
– А я вот редко оглядываюсь назад.
– Рада за тебя. Когда мы были детьми, я смотрела на тебя снизу вверх. Ты всегда была такой спокойной, красивой и так хорошо вела себя. Я очень хотела походить на тебя. Я только недавно поняла, как тебе было трудно в гареме. Ты очень страдала из-за того, что отец был к тебе равнодушен, а мать несчастна. Для Фиби, вероятно, было большим горем, когда король взял вторую жену.
– Да, для нее это было началом конца. – Адриенна почувствовала во рту горечь. Она отпила глоток коктейля, чтобы смыть ее. – Ты часто бываешь в Якире?
– Раз в год я езжу повидаться с матерью, привожу ей фильмы для видео и красное белье. Там ничего не изменилось. В Якире я снова становлюсь послушной, образцовой дочерью, прячу под покрывало волосы и закрываю лицо. Ношу свою «абайю», сижу в гареме и пью зеленый чай. Странно, но пока я там, все это кажется нормальным.
