Утонуть в тебе - Хармони Уэст
— Где он? — рявкает он, разгребая беспорядок ногой.
Ему нужен мой телефон, чтобы помешать мне позвать на помощь. Когда он обращает внимание на мои вещи у его ног, я поворачиваюсь и бросаюсь вниз по тротуару.
Дыхание вырывается из моих легких, когда Маркус ударяет меня о кирпичную стену библиотеки, придавив собой. Все тело болит, легкие отчаянно нуждаются в воздухе, а его тяжелый вес прижимает меня к стене, не давая двигаться.
— Ты больше не сбежишь от меня.
Его карие глаза не горят — они безжизненны. Пусты. У него только одна цель, одна последняя миссия в жизни.
Уничтожить меня.
Извращенная улыбка искажает его черты.
— Тебе нравится, когда твой сводный брат трахает тебя?
Мое сердце останавливается.
Он знает. Он знает обо мне и Люке. Как, блядь, он узнал?
— Я позабочусь о том, чтобы все знали, что ты маленькая, кончающая шлюшка для своего сводного брата. — Он рывком дергает меня вперед, только для того, чтобы ударить спиной о кирпичную стену.
С моих губ срывается крик боли.
— Маркус, пожалуйста…
Позади него шины взвизгивают на парковке. Маркус поворачивается, и дальний свет ослепляет его, а рев клаксона оглушает нас.
Первая машина останавливается, за ней следует другая. Из нее выскакивают четыре “Дьявола”. Нокс, Дэмиен, Финн и Люк.
Маркус отпускает меня, чтобы встретиться лицом к лицу с четырьмя хоккеистами-гигантами.
Облегчение, какого я никогда раньше не испытывала, почти заставляет меня упасть на колени. Я хватаюсь за сердце в слабой попытке остановить его, чтобы оно не взорвалось в моей груди, и отхожу от него, держась рукой за кирпичную стену.
— Отвали от нее нахуй! — Люк встает между мной и Маркусом, в то время как Дэмиен, Нокс и Финн окружают его.
Чудесным образом Маркус поднимает руки в знак капитуляции. Даже он достаточно умен, чтобы понять, что против них у него нет ни единого шанса.
— Четверо на одного — не совсем честно, не так ли? — растягивает он слова.
— Очевидно, он нас не знает. — Впервые дерзкая ухмылка Нокса приобретает зловещий оттенок.
— Нам насрать на честность, — рычит Дэмиен. — Убирайся с нашего кампуса, пудель.
Щеки Маркуса вспыхивают насыщенным красным цветом, а глаза темнеют от ярости.
— Мы — “Бульдоги”.
— Ты — ничтожество. — Люк, в защищающем жесте, обнимает меня рукой и притягивает к себе.
Когда Финн подходит ближе, скрестив руки на груди, Маркус отступает.
— Расслабьтесь. Я ухожу.
Он направляется к своей машине, бросая на меня последний свирепый взгляд. Угроза и обещание в одном флаконе.
Люк толкает меня за спину, вне поля зрения Маркуса.
— Не возвращайся сюда больше, если знаешь, что для тебя лучше. Это будет последнее, что ты сделаешь.
Маркус выезжает со стоянки, и мои плечи не расслабляются, пока бампер его красного “Кадиллака” не скрывается из виду.
Я обнимаю Люка, шмыгая носом ему в грудь.
— Спасибо тебе! — Обращаясь к другим “Дьяволам”, я добавляю: — Всем вам.
Они кивают, выглядя скорее угрюмыми, чем победоносными.
— Как, черт возьми, он узнал, где тебя найти? — Брови Люка низко нависают над глазами.
— Я не знаю. Я спросила его, и он сказал: “Значит, ты еще не нашла”. Я не знаю, что, черт возьми, это значит. Как ты узнал, что он здесь? — Это чудо, что они появились вовремя. Маркус уже думает, что его жизнь закончена — что такое небольшой тюремный срок?
— Финн. — Люк кивает в сторону своего товарища по команде. — Ему удалось отследить номер этого мудака.
Спасибо богу за Финна. Спасибо богу за них всех. Особенно за Люка.
— Откуда у тебя его номер?
Я не помню, чтобы когда-нибудь показывала его ему.
Он на секунду замирает, прежде чем признать:
— Твой телефон.
Просто признай это, Люк. Признай, что ты — Десятый. Почему ты все еще скрываешь это от меня? Ты же знаешь, что я люблю тебя — обе версии. И мужчину в маске, и сводного брата.
Люблю. Я люблю его. Как бы ни было страшно призваться в этом самой себе. И как я смогу признаться ему в этом вслух, рискнуть своим сердцем, — я понятия не имею.
Но я слишком устала, чтобы спорить с ним сейчас о секрете, который он возможно скрывает или не скрывает от меня. Все, чего я хочу, — это уйти с ним куда-нибудь в тихое место и забыть о том, что все это вообще произошло.
Финн опускается на колени и собирает вещи, которые Маркус вытряхнул на землю, возвращая мне мой рюкзак и разбитый фотоаппарат.
— Спасибо, — выдавливаю я, но не могу заставить себя улыбнуться ему. Этот фотоаппарат значил для меня больше, чем я думала. И я не понимала, как много, пока его не уничтожили.
Люк, должно быть, заметил явное огорчение на моем лице.
— Мы купим тебе новый.
Глупые слезы наворачиваются мне на глаза, и мне приходится отвернуться, чтобы остальные “Дьяволы” не видели, как я плачу из-за гребаного фотоаппарата.
— Все в порядке.
— Увидимся дома? — Спрашивает Нокс Люка.
Люк коротко кивает, прежде чем его рука опускается на мою поясницу, и он ведет меня к своей машине. Три “Дьявола” забираются обратно в другую и уезжают. Люк хватает мой рюкзак и бросает его на пассажирское сиденье, прежде чем забрать у меня фотоаппарат и осмотреть его.
Он улыбается, вытаскивая маленький фрагмент.
— Пленка все еще цела. Возможно, ты больше не сможешь делать снимки, но ты можешь проявить те, что уже сделала.
Я снова обнимаю его, и меня охватывает облегчение.
Люк прижимает меня к двери, а затем снова обнимает. Это объятие — крепкое и теплое. Я не хочу, чтобы такие объятия когда-нибудь прекращались.
— Я больше не хочу, чтобы ты разгуливала по кампусу одна. Если тебе нужно куда-то попасть, позвони мне, чтобы я тебя подвез.
— Ты слишком занят, чтобы возить меня повсюду. У тебя занятия, тренировки и…
— Я никогда не буду слишком занят для тебя. Я все устрою. — Его тон такой же мягкий и успокаивающий, как руки, обнимающие меня. — Но, если я действительно не смогу, я пошлю одного из “Дьяволов”.
Я закатываю глаза.
— Точно. Они же не похищали меня раньше или что-то в этом роде.
— Теперь они ничего с тобой не сделают. Они знают.
— Что знают?
— Что ты под запретом. — Его серые глаза впиваются в меня, и мое сердце замирает.
— Маркус знает о нас, Люк.
Его брови низко нависают над глазами, а спина напрягается.
— Это невозможно.
— Он спросил, нравится ли мне, когда мой сводный брат меня трахает, так что да, очевидно, он — знает. — Я
