Заблуждение сердца - Natallisha
Рябинин прозводил впечатление счастливого мужа и отца, Серж чудился завзятым холостяком, что не могло не казаться странным, при его безупречной внешности. И еще дно обстоятельство настораживало.
Том качнул головой, отгоняя непрошенные сомнения. И все таки не смог отмахнуться от зудящего чувства неопределенности. И сразу же по прилете, и во время поездки в "Англетер", и наконец за легким завтраком в невероятно уютном кафетерии, с романтическим названием "Счастье", он видел озабоченность Романа. Который бросал на своего друга откровенно встревоженные взгляды.
Беседе, располагающей и приятной, это никак не мешало, но Том перенял у жены - привычку внимательно относиться к людям, подмечая малейшие нюансы их настроения. Тревога Рябинина была явной и отнюдь не надуманной. И Беррингтона хотел знать ее причину.
Вот только не было ли это бестакностью, попыткой вторгнуться в личное пространство? Об этом лучше подумать позже, когда он выспится и хорошо отдохнет. С этими мыслями Том направился в сторону кровати.
Том оказался удивительно наблюдателен, у Рябинина были причины волноваться, при том очень серьезные причины. После завтрака с Беррингтоном, водитель повез их в офис, куда они не наведывались уже очень давно. Документация требовала просмотра и подготовки перед поездкой в Янтарный.
- Серж, давай заедем в больницу, Егору можно доверяться, ты же знаешь?- испытующе глядя на Савицкого, предложил Роман.
- Ром, я прошу: не стоит преувеличивать, - с досадой проговорил Сергей, - согласен, приятного в случившемся мало, но это не должно влиять на подготовку к контракту. У нас катастрафически мало времени.
- Боюсь, что я даже преуменьшаю, – нервно пробормотал Рома, покосившись на невозмутимо смотрящего на дорогу водителя.
В этот миг он жалел, что не сел за руль сам, это лишало его возможности говорить открыто.
- Штатная ситуация, - как можно более равнодушно откликнулся Паладин.
- Мне так не кажется, к тому же я обещал Маше, что мы заглянем в клинику, – вздохнул Рябинин, пуская в ход козырную карту, - и не хочу оказаться обманщиком.
- Что? – последнее заявление пробило невозмутимую броню Сержа, резко обернувшегося к сидящему на заднем сидении другу, – Маша взяла с тебя слово?
- Да, - покаянно кивнул Роман, - и я не вижу причины его не исполнить.
- Скажу тебе больше, друг мой, - иронично заметил Савицкий, - я даже боюсь себе представить: что будет, если мы попробуем это сделать.
- Значит, едем к Егору, – в голосе Рябинина скользнуло явное облегчение.
- Как вижу: доверия к столичному специалисту у вас обоих не имеется, по-моему он неплохо выполнил свою работу, - ворчливо ответил Серж.
- Не то чтобы я сомневался, однако учитывая некоторые аспекты, он едва ли мог хорошенько тебя осмотреть и дать верное заключение, - пожал плечами Роман.
- Ладно, - сдался Сергей, - давай заедем в твоему эскулапу, то-то он нам обрадуется.
Рома деланно усмехнулся.
- Толь, перестройся здесь в правый ряд, заскочим в центральную, – последние слова явно адресовались сидящему за рулем юноше.
- Хорошо, Роман Анатольевич.
Полине отчаянно пыталась успокоить нервы. Возможный приезд Маши ожидался лишь через часа полтора, утром Ольшанская вела прием, к тому же она и сама нуждалась в утешении, так что пришлось искать другие варианты.
Выбор был не богат. Вот только щелкать пультом от телевизора, бессмысленно переключая каналы, или стараться вычитывать контракт, девушка сейчас не могла. Из головы не шло ужасное происшествие в Москве. И если раньше в душе жил лишь хорошо запрятанный страх, то теперь поселилась тоскливая паника. Словно опоры моста вдруг рухнули и прорвали плотину, затопив душу недобрыми предчувствиями.
Оглядевшись по сторонам, Рябинина посетовала на чересчур исполнительную экономку, нанятую Романом. Все то у нее было в идеальном порядке, уборку затевать - не имело смысла. Мама с Никиткой были вынуждены уехать по настоянию Сержа, порекомендовашего им временно пожить у сестры Елизаветы Андреевны. Да и последняя давно твердила, что скучает по внуку. Вместе ними отправился Андрей и еще пара человек. Решение Савицкого тревожило не на шутку, оно наглядно показывало, насколько серьезна ситуация и что до развязки еще весьма далеко.
До безумия захотелось позвонить Роме, но отвлекать его на переговорах совершенно точно не стоило. Стоя песереди залитой солнечным светом кухни, девушка задумчиво гипнотизировала взглядом стиральную машину. Вот что поможет ей убить время! Грандиозная стирка будет как нельзя кстати.
Немного успокоившись, Рябинина поднялась вверх по лестнице и, распахнув дверь в их с Ромой спальню, устремилась к шкафу. Раздвинув створки, Полина принялась снимать с плечиков одежду мужа. Дойдя до одной из любимых ею сорочек, она на минуту остановилась, погладив мягкий хлопок от "Lacoste", под рукой будто шевельнулся фирменный крокодильчик.
Полина безумно скучала по Роме, почти мучительную секунду, когда его не было рядом. Возможно, столь острая потребность - быть рядом рождалась от неуверенности в завтрашнем дне.
Полина ни в чем не испытывала уверенности, разве что их любви... да и ей постоянно грозила опасность. Желание стиснуть рубашку мужа было слишком интимным и почти непреодолимым. Прижать к себе знакомую ткань, вдохнуть легкий пьянищий аромат его парфюма, живший на каждом предмете гардероба Романа. Эти пряные ноты: пачули, виргинского кедра, янтаря и конечно бренди. Той самой изюминки, делающей эту композицию неповторимой, истинно мужской, Рябинин не изменял "White Christal" вот уже многожество лет подряд.
Полина чуть грустно улыбнулась и уступила своей потребности, вот только запах оказался другим. Рубашка ее супруга насквозь пропиталась отнюдь не привычным ореолом мужественности, а чужими предательскими "завитушками" бергамота, льнущими к ней сладким шлейфом.
Сама Полина терпеть не могла эту пряность, избегая духов на ее оснвое. Коварный пронизывающий аромат властно вторгся в их хрупкий мир. Неосознанно молодая женщина потянула за уголок воротничка и уставилась растерянным взглядом на нечеткое расплывчатое пятно, красной липкой текстуры. Руки безжизненно опустились, и сорочка осела на пол у ее ног.
Внутри снежным комом разрасталась обида и давно позабытая, но от того не ставшая менее болезненной, ревность.
