Две секунды после - Ксения Ладунка

Я киваю.

— На этапе подготовки к срыву, мы должны отследить себя, а потом сделать короткую паузу — замереть на месте и понять, что происходит. Затем нужно выполнить один из двух навыков. Допустим, приложить к коже холод, выйти на улицу в мороз или встать под ледяной душ. Смена температуры очень хорошо помогает. Можно просто попрыгать на месте, выбежать из дома, побегать по парку или по лестнице.

Задумавшись, я говорю:

— Получается, это применимо не только к наркотикам, но и, например, к самоповреждению?

— К любому импульсивному поведению.

— Звучит не так уж и сложно. — Я слегка улыбаюсь.

— Несложно, если в этот момент ты сможешь понять, что близишься к срыву.

Я активно киваю. То, что рассказал Адио, — невероятно полезно. Я, конечно, надеюсь, что больше никогда не решу справляться с эмоциями с помощью наркотиков, но не могу быть уверена, что этого не случится. Знать, как противостоять этому, важно.

Потом он рассказывает, что такое «диалектический отказ». Даже если у тебя случается срыв, но ты замечаешь его и можешь прекратить, то ты останавливаешься и не коришь себя. Хвалишь, что заметил и удержался, и возвращаешься обратно к трезвости. Главное — осознание.

Мы еще долго разговариваем, обсуждаем зависимость и трезвость. Адио просит меня быть осторожной. Я понимаю, о чем он. Если я прощу Тома, моя жизнь окажется в той точке, где противостоять наркотикам будет сложнее. Он не отговаривает меня, но дает знания, которые помогут мне в критичный момент.

Потом собирается группа, я тоже остаюсь на встречу. Из церкви выхожу только вечером, несколько минут наслаждаюсь прохладным чистым воздухом, а потом сажусь в машину и без какого-либо страха направляюсь обратно к Тому. Я готова с ним поговорить.

Глава 23

Том искренне удивляется, когда видит меня на пороге своей квартиры.

— Я думал, ты не вернешься, — говорит он, когда выходит на звук в коридоре.

Я чувствую себя неловко от того, что убежала, ничего не сказав. Но мне нужно было время.

— У меня были дела, — говорю я, решая не вдаваться в подробности.

Пройдя в гостиную и встав за диваном напротив Тома, я пересиливаю себя:

— Ты хотел поговорить.

Том нервно засовывает руки в карманы.

— Да, я… Решил, что нам нужно прояснить, какие между нами теперь отношения. Но потом ты ушла, и я подумал, что все кончено.

Я опускаю взгляд и закусываю губу.

— Давай сядем, — предлагает он.

Кивнув, я сажусь на диван, а Том опускается рядом.

— Нет, я тоже хочу поговорить, — я внимательно смотрю на него. — Просто не была готова.

Том понимающе кивает.

— Знаешь, Белинда, я, правда, тебя люблю. Благодарен, что ты пришла ко мне за помощью, и рад, что мы снова нашли общий язык.

От переживаний я начинаю прикусывать губы.

— Я хочу продолжать добиваться твоего прощения, но… Я не хочу навредить. Знаешь, твой наставник… Сказал, что если я не оставлю тебя в покое, ты сорвешься из-за меня.

Нахмурившись, я вспоминаю тот разговор между Адио и Томом, когда я попросила первого выпроводить второго.

— Наставник? Ты про Адио?

— Я не знаю его имени. Тогда, у церкви, он сказал это, и поначалу я не хотел верить, но потом вдумался в его слова. Моя жизнь, она… Не такая, как у всех. Я не обычный человек. Быть рок-звездой — значит, и жить, как рок-звезда. Нельзя просто делать вид, что ты кто-то, кем не являешься. Так что я, правда, такой: веду себя, как мудак, пью, разрушаю все вокруг. Моя жизнь — американские горки, и я понимаю, что она, действительно, тебе не подходит. Она может подтолкнуть к срыву, потому что если ты начнешь жить одной жизнью со мной, вокруг тебя всегда будут соблазны.

Да, я понимаю, это правда. Первое правило лечения от зависимости — это исключить окружение, которое может тебя спровоцировать. Общество грубого и пьяного рок-музыканта не повлияет на меня хорошо.

— Я решил отказаться от идеи тебя вернуть, чтобы не делать тебе плохо. Решил просто смириться.

У меня в груди неожиданно что-то колет. Я не могу ничего сказать, но хочется убедить его в обратном. Хотя это глупо, ведь он прав. Том подсаживается ближе ко мне и берет за руку.

— Но после того, что мы пережили в больнице… Я понял, что хочу жить по-другому. Ради тебя. Хочу быть твоей опорой и защитой, тем, кому ты можешь доверять. Я хочу стать лучше, я могу измениться! Я долго думал и понял, что никто не отнимет у меня мою личность. Если я перестану пить и гулять, это же не значит, что я стану кем-то другим. Моя жизнь не складывается только из этого. Ради тебя я готов меняться.

Я во всей силы сжимаю его руку своими. Глубоко вдохнув, говорю:

— Том, я верю, что ты можешь стать лучше. Ты хороший человек, просто заблудился глубоко во тьме. Но я знаю, что с этим можно справиться. Я же справилась.

Поверх моих рук Том кладет свою свободную.

— Я не хочу тебя потерять, Бельчонок, и не хочу оставаться уродом.

Подняв мои руки, он прислоняет их к своим губам.

— Том, я тебя простила, — говорю я, и он вдруг замирает, а потом ошарашенно смотрит на меня, не сразу осознав услышанное. — Случилось слишком сильное эмоциональное потрясение, и я просто поняла, что ничего не важно, кроме здоровья и близких людей. Я вспомнила, что нужно давать людям второй шанс. Мне же давали.

Том выпрямляется, в его взгляде появляется решимость.

— Малышка, я тебя не подведу. Я сделаю все, чтобы не разочаровать тебя вновь. Кивнув, я опускаю глаза.

— Но, Том… У меня есть условия.

Он смиренно слушает.

— Пока что я не могу тебе доверять. Я хочу, но рана слишком свежа. И мое доверие не вернется, пока ты будешь продолжать пить.

Мы погружаемся в тишину. Я прекрасно знаю, как тяжело ему будет пообещать мне не употреблять алкоголь. Я была на его месте. Справиться с этим сложно, но возможно.

— Мое условие: ты бросаешь и ходишь на группы. Тогда я останусь.

Сглотнув, Том кивает.

— Хорошо. Я сделаю это.

— Мы должны будем поговорить с отцом. Нужно как-то донести до него, что ты не виноват во всем, что со мной тогда случилось. Он с ума сойдет, узнав о наших отношениях, будет думать, что я снова начну употреблять и умру.

— Будет сложно его переубедить.

Я ухмыляюсь. Да, очень. Мой отец ужасно