Медленный фокстрот - Александра Морозова

Даня посмотрел на него, а потом на маму, округлив глаза.

– Мы что, вас напугали?

– Нет, Дань, все хорошо…

– А сам как считаешь? – влезла я. – Нужно хоть немного думать, что болтаешь.

– Вообще-то, – осторожно произнес Даня, – про то, что я бросаю спорт, сказала ты.

Мне словно вонзили в грудь нож.

– Все хорошо! – громче повторила мама. – Боренька, не волнуйся, я прекрасно себя чувствую и не замышляю никаких приступов. Так что там по поводу школы и твоих танцев?

– Я предложил Лайме открыть свою школу в Москве, – ответил Даня. – Если она выйдет за меня замуж.

– То есть это условие? – снова влезла я.

– Не то чтобы условие, просто по-другому не получится. Ты же не сможешь отсюда каждый день ездить в Москву на занятия.

– Почему не открыть школу здесь?

– Потому что там больше возможностей. Если все пройдет успешно, можно будет задуматься о филиале. Но с самой школой велика вероятность прогореть по полной программе.

– Со школой понятно, – вклинилась в разговор мама. – А спорт-то зачем бросать?

Даня посмотрел на меня, и не просто в лицо, а именно в глаза. Он не злился и не выглядел как человек, который отказывается от мечты.

– Чтобы преподавать, – сказал он. – И на спорт, и на школу времени не хватит.

А я смотрела на него и не верила – неужели он действительно может так считать? Неужели я со своей завистью здесь ни при чем? Или он специально хочет убедить меня, что я ни при чем, чтобы я не чувствовала вину перед ним и омерзение к себе самой?

– Даня, но ведь твоя карьера… – начала мама.

– На пике, – продолжил за нее Даня. – Да. И нет более подходящего момента, чтобы уйти красиво.

– Ты ведь занимался этим всю жизнь…

– И продолжу. Просто в другом качестве. Да и у меня снова нет партнерши, а я уже отчаялся кого-то найти. Мне ни с кем не танцуется. Кроме Лаймы.

– И тем не менее чемпионом мира ты как-то без меня стал, – сказала я.

– Стал, но с трудом. А теперь хочу с тобой вместе растить будущих чемпионов. Желательно таких, как Стас.

– Это который устроил пожар в школьном туалете? – спросила мама.

– Ага.

– Я от него без ума! – У Дани даже глаза заблестели ярче.

Я хотела что-то сказать, но мама вдруг взяла мою руку и стала рассматривать кольцо.

– Вот это да, – произнесла она, поворачивая мою ладонь к свету то одной, то другой стороной. – Потрясающе!

– Спасибо, – улыбнулся Даня так, словно сам его сделал.

– Надеюсь, это не то самое кольцо, с которым ты предлагал руку и сердце Ане? – спросила я.

Но мой плевок ядом прошел вхолостую, Даня даже не усмехнулся.

– Нет, не переживай. То она оставила у себя, я попросил не возвращать. Это свежее.

– Интересная история, – подал голос Борис Евгеньевич.

– О да, – сказала я. – Вообще, Даня приехал в Улинск знакомить невесту с отцом.

– Но все пошло несколько не по плану, – добавил Даня.

– Это еще мягко говоря.

– Насыщенная жизнь молодежи, – произнесла мама и улыбнулась своему доктору.

– А по-моему, – сказала я, не сводя с Дани глаз, – делать предложение двум женщинам в такой короткий промежуток времени – верх легкомыслия.

– Верхом легкомыслия было только первое предложение, – невозмутимо отозвался Даня. – На тебе-то я точно хочу жениться.

– На одной ты уже почти женился, – буркнула я.

Борис Евгеньевич вытаращил на нас свои огромные, как у филина, глаза под пушистыми дугами седых бровей.

– Но не женился, – сказал ему Даня с неловкой улыбкой. – Мы вовремя поняли, что не подходим друг другу.

– У Дани привычка бросать невест прямо у алтаря…

– Так! – Мама хлопнула ладонями по скатерти. – А ну оба поднялись и пошли за мной.

– Мам…

– Теть Вер…

– Оба! – крикнула мама, и мы поняли, что истощили ее терпение.

Она кивнула Борису Евгеньевичу и пошла на кухню. Мы с Даней – за ней, как в детстве, кожей ощущая близкую порку.

На кухне мама накинулась на нас разъяренной львицей.

– Вы что тут устроили? – шепотом ругалась она. – Сегодня такой праздник, к нам пришел гость, а вы тут отношения выясняете. Не стыдно?

– Мам…

– Тетя Вера! – оборвал меня Даня. – Ну пусть она скажет, что согласна выйти за меня, и я с ней вообще больше разговаривать не буду.

Мама несколько секунд смотрела на него молча.

– Даня, тебе сколько лет? – спросила она.

– Двадцать четыре.

– Ну вот и веди себя как мужчина в двадцать четыре, а не как мальчишка в девять. А ты! – Она посмотрела на меня. – Какая муха тебя под хвост кусает все время? Он бросил невесту, карьеру бросить готов, тебе и пальцем шевелить не надо, а ты тут устраиваешь черт знает что!

– Мам!..

– Теть Вер!..

– Так! – не дала себя перебить мама. – Я сейчас ухожу в комнату, а вы остаетесь здесь и разговариваете. Друг с другом! Я ваши жалобы слушать не хочу. Как к общему знаменателю придете – милости прошу в гостиную на новогодний ужин. А до этого времени – сидите тут!

Мама развернулась и, с хлопком закрыв дверь, ушла в гостиную.

– Как ты с ними! – послышался из комнаты восхищенный шепот Бориса Евгеньевича.

Потом мамин вздох.

– Налей мне, пожалуйста, – попросила она и сказала: – Ты их извини. Они сейчас оба напуганы. Столько лет дружить, а тут так внезапно понять, что, оказывается, всю жизнь друг друга любили. Это же тоже принять надо. Давай, дорогой, – произнесла она, и мы услышали звон бокалов.

Потом кто-то из них включил телевизор, их голоса слились с голосами героев какого-то фильма.

Я посмотрела на Даню. Он улыбался.

– Еще никогда я не был так сильно солидарен с твоей мамой. Только я-то уже отбоялся и жду тебя.

– Да уж, – усмехнулась я. – Тебе чего бояться? Ты просто отменишь свадьбу за два дня – и нет проблем.

Даня перестал улыбаться и посмотрел на меня серьезно.

– Я бы очень хотел, чтобы у нас с тобой, кроме нас, никого не было, никакого прошлого, – сказал он. – Если бы был хоть малейший шанс все переиграть без этой моей дурацкой свадьбы, я бы все изменил. Я бы даже твоего дубового Лешу стер, если бы только мог.

– Ты про него помнишь? – удивилась я.

– Говорю же – с радостью бы забыл, но увы. От прошлого так просто не избавиться. Как он, кстати, еще жив?

– Жив вроде.

– Ну, это ненадолго. А еще