Медленный фокстрот - Александра Морозова
Я шмыгнула носом, но Даня тут же начал протестовать:
– Нет, нет, нет! Никаких слез. Слышишь? Прекрати. Мы не собирались солить рыбу, я просил тебя ее только почистить. Кажется, у меня что-то горит на плите.
И тут зазвонили в дверь.
Я хотела открыть, но Даня вдруг крепче меня схватил и закричал:
– Тетя Вера! Лайма обещала выгнать курьера! Откройте дверь, я ее задержу!
Глава 41
Лайма
Я стояла у зеркала в своей комнате и рассматривала на себе черное короткое платье. Оно должно было сидеть строго по фигуре, но из-за того, что я еще не застегнула длинную молнию на спине, оно провисало в талии и груди.
Дверь в комнату открылась, и в зеркале я увидела Даню, уже надевшего белый свитер.
Несмотря на то что он всегда прекрасно владел собой, я заметила, как он растерялся. На миг мне вспомнилась моя спина – шрамы и следы от операций – и захотелось отвернуться, спрятаться, замотаться в кокон. Но потом я поняла, что в глазах Дани совсем не было отвращения. Наоборот – все то же очарованное любование.
Заметив, что я за ним наблюдаю, он быстро улыбнулся и подошел ко мне.
– Давай помогу, – сказал он и коснулся моей спины.
Не молнии на платье, а именно тела. Я затаила дыхание.
Сразу вспомнилась ночь. Все его касания вдруг ожили и загорелись на моей коже, вьюном обвили тело, расползаясь жгучими змейками.
– Погоди, – прошептала я, и мы с Даней встретились в зеркале глазами. – Я не уверена, что хочу быть в этом платье.
– Почему?
Я пожала плечами.
– Оно слишком простое.
– Простое, – согласился Даня. – А ты слишком красивая. Поэтому тебе можно носить простые вещи.
Он все же коснулся молнии и повел ее вверх. Платье послушно подтянулось по моей фигуре. Сразу стали заметны контуры – изгибы талии и груди.
– Мне нравится, – произнес Даня, проведя ладонью линию по моему боку до самого бедра. – Ты будешь в черном, а я в белом. Хоть и принято наоборот. Но это мы еще успеем.
Он задумался, поймав мои руки взглядом в отражении. Коснулся левой, поднял ее, рассматривая пальцы.
– Где мой лайм? – спросил он.
– Какой?
– Тот самый.
Я вздохнула.
– Не знаю. На кровати лежал.
Даня оставил меня, подошел к кровати, нашел на подушке тот самый лайм. Вытащил кольцо, вернулся ко мне. Взял мою ладонь.
– Его место здесь, – сказал он, надев еще мокрое от сока кольцо мне на безымянный палец.
– Мы же договорились, что все решим после праздника.
Даня снова встал сзади, обнял меня за талию, положил голову на плечо. И посмотрел мне в глаза через зеркало. А мне очень захотелось, чтобы кто-нибудь нас сфотографировал в этот момент. Захотелось растянуть эту секунду навсегда. Мы и сейчас замерли – такие насыщенные в мягком и тусклом свете ночника. Данины волосы – эти волны, к которым мои пальцы сами тянутся. Данины глаза – такие пронзительные на фоне нашей неподвижности и покоя. Данины руки в белом свитере – крылья, укрывающие меня, оберегающие от любой беды.
– Мне кажется, это было решено еще до нашего рождения, – прошептал он.
– Судьбы нет, – ответила я. – Ты можешь уехать прямо сейчас – раз и навсегда. И мы никогда больше друг друга не увидим.
Даня слегка улыбнулся, только кончиком губ, посмотрел на меня так, словно знает какой-то секрет, и произнес:
– В том и дело, что не могу. Ни за что на свете.
Глава 42
Лайма
– Познакомься, Боря, это Данечка, – сказала мама, осторожно придерживая Даню за локоть. – Они с Лаймой вместе занимались танцами. Теперь Даня мировой чемпион.
– Ого! – добродушно улыбнулся Борис Евгеньевич и протянул Дане руку. – Очень рад с вами познакомиться, молодой человек.
Борис Евгеньевич был очень вежлив, аккуратно подстрижен и выбрит, как всегда в рубашке, только в этот раз – в белоснежной.
– Взаимно, – ответил Даня, пожимая его ладонь. – Только я бы хотел представиться немного иначе: Даниил – жених Лаймы.
На комнату напало удивленное молчание. Даня улыбался, сверкая зубами и радуясь произведенному эффекту.
Я не выдержала комизма ситуации и засмеялась.
– Данечка, – первой вышла из ступора мама, – видимо, мы что-то пропустили. Во всяком случае, я впервые слышу о твоем новом статусе.
– Формально я сделал Лайме предложение только сегодня, – начал Даня.
– Но я еще ничего не ответила, – тут же открестилась я.
– Она согласна, – махнул рукой Даня.
– Вижу, вы поговорили, – только и сказала мама и обратилась к Борису Евгеньевичу: – С ними так бывает. Проходи к столу, пожалуйста. Они к концу праздника между собой разберутся.
– Мы и так уже разобрались, – заявил Даня. – Я люблю вашу дочь и прошу у вас ее руки.
Мама устало вздохнула.
– Данечка, я на все согласна, ты же знаешь. Все вопросы только к Лайме. Но давайте сейчас все вместе сядем за стол и поужинаем. И вы на какое-то время перестанете позорить меня перед Борисом Евгеньевичем.
Последнюю фразу мама произнесла полушутя-полусерьезно, но мы с Даней понимали, что ее смущает не столько мнение доктора о нас, сколько то, что мы никак не можем договориться.
Борис Евгеньевич, окончательно сбитый с толку, все же пошел к столу и послушно сел. Мама отправилась следом за ним, а мы – за мамой.
– Лаймик, принеси из кухни ложку, пожалуйста, – распорядилась она. – Я забыла положить в салат. Даня, будь добр, открой банку с огурцами.
Я ушла на кухню, но слышала, как Даня что-то шутит про банки и огурцы. Вернулась в комнату вместе с вопросом Бориса Евгеньевича:
– Вы живете в Москве?
– Да. Лайма тоже скоро туда переедет.
Мама посмотрела на меня. У меня сжалось сердце.
– Лайма еще никуда не собирается, – ответила я им обоим, присаживаясь напротив Дани.
– Зря. – Даня как ни в чем не бывало жевал салат. – Лайма с Даней не смогут любить друг друга на расстоянии – это будет слишком болезненно для обоих. А у Дани в Москве свое жилье и много-много разной работы, которая позволит им с Лаймой жить не на грани вымирания и даже открыть свою танцевальную школу.
– Танцевальную школу? – изумилась мама.
– Да, – ответил Даня. – Свою собственную школу.
– Он хочет бросить спорт, – добавила я.
Мама побледнела. Борис Евгеньевич взял ее за руку – как я заметила, чтобы сосчитать пульс. Я двинулась к ней, но она остановила меня жестом – все в порядке.
Даня продолжал есть свой салат.
