Сливово-лиловый - Клер Скотт

Роберт только качает головой. Я знаю, что ему действительно чужд образ жизни Марека. Роберту никогда бы не пришло в голову на людях кормить меня сухой булкой, в то время как он ест кусок пирога. Наверное, это не пришло бы ему в голову, даже если бы мы были дома наедине.

— Она тащится от этого. Она была очарована его милостью. Я могла видеть поводок, свисающий с ошейника. Они даже не сняли его, просто засунули в глубоко расстегнутый вырез блузки…

Меня передергивает только от подобной мысли. Когда я была с Мареком, он хотел наслаждаться своим образом жизни в рамках «Сцены». Теперь даже этого ему недостаточно. Теперь это должна быть непосвященная публика. Я задаюсь вопросом, стала ли я более экстремальной в последние годы, и могу твердо сказать, что нет. Я никогда не жила так экстремально, как с Мареком. И теперь точно могу признаться, что не была счастлива.

* * *

Еще два часа спустя, на кухне, стоя прямо, я расправляю плечи и говорю, твердо глядя Роберту в глаза:

— Роберт, дай мне таблетку, пожалуйста?

Едва успеваю закончить говорить, а мое дыхание уже ускорилось, я чувствую, как магия ритуала начинает работать.

Роберт кивает, улыбается и берет коробку с полки, на которую он ее поставил. Выдавливает субботнюю таблетку из упаковки и говорит:

— Открой рот, высунь язык.

Я делаю, как приказано, и он кладет таблетку мне на язык. Затем протягивает стакан воды, и я пью, послушно проглотив.

— Проглотила? — спрашивает Роберт, и я киваю.

— Покажи, — требует он, как я и думала. Я открываю рот, поднимаю язык и жду, пока он не убедится, что мой рот пуст. — Хорошая девочка. Можешь идти в постель.

— Спасибо, Роберт, — говорю я, улыбаясь, встаю на носочки и целую его.

* * *

Когда лежу в кровати и жду его, я понимаю, что было правильно переехать сюда. Я знаю, что углублять эту передачу власти, расширять ее — правильно. У нас будет еще больше ритуалов, я чувствую это. Роберт любит ритуалы так же, как и я. Это только начало.

Глава 30

Три недели спустя я сижу в своем офисе и читаю электронные письма. По крайней мере, все окружающие думают, что я это делаю, но я просто пялюсь на экран монитора, не читая написанного. Мои мысли заняты Робертом. Наша совместная жизнь прекрасна, и я чувствую себя очень хорошо. Он не подавляет меня, имеет безошибочное чутье, что работает, а что нет. Замечает, когда я не готова войти в «зону». Марека это никогда не заботило. Его желание всегда было первостепенным. Он действительно бесцеремонно брал то, что хотел. Роберт тоже берет то, что хочет, но не напролом. Он умеет ждать, он соблазнитель. Когда я не готова, он заманивает меня, обвораживает, очаровывает нежностью и словами, направляет к краю «зоны» и галантно держит дверь открытой для меня. Только тогда, когда я вхожу, когда готова, он берет то, чего ему хочется. Роберту важно, чтобы мне нравилось все, что он делает со мной. Речь не идет только о его страсти. Речь идет о «нашей».

Услышав стук в дверь, я поднимаю голову.

— Входите, — говорю я, бросая взгляд на Меллу. Она пожимает плечами. Она никого не ждет. Я тоже.

— День добрый, — говорит Марек и с видом хозяина входит в кабинет.

— Здравствуй, Марек, — отвечаю я, чувствуя подступающую к горлу тошноту. Мелла бросает мимолетный взгляд на нашего посетителя и затем возвращается к работе.

— Мы можем где-нибудь поговорить?

«Нет» так и просится с языка, но я действительно хочу избежать того, что Марек станет грубым и выскажет при Мелле все, что хочет сказать. У меня нет никакого желания быть в центре корпоративных сплетен.

— Конечно, — говорю я и встаю. Проходя мимо Марека, стараюсь держаться как можно дальше, и через несколько секунд захожу в пустой конференц-зал. Марек закрывает за собой дверь и смотрит на меня. Я складываю руки на груди и жду. Он хочет говорить, а не я. Поэтому ему и начинать.

— Ты переехала, — говорит он непреклонным тоном.

— Да.

«Он сразу переходит к делу, не тратит времени на вежливость», — думаю я. Это не хорошо. Совсем не хорошо. Я знаю Марека — в этот момент он верит, что все еще является богом в моем мире. Он спрашивает не свою бывшую девушку о ее новой квартире, он опрашивает, допрашивает женщину, которая принадлежит ему, и ожидает правду. Извинений. Падения на колени, морального и физического.

— Куда?

— К Роберту.

— А он живет где?

— Марек, это не твое дело. Что ты хочешь? Ты пришел сюда, чтобы сказать мне, что ты заметил, что я переехала?

Он почти незаметно вздрагивает, когда понимает, что я не реагирую на него соответствующим образом.

— Я переживаю. Ты важна для меня.

— И это пришло тебе в голову после того, как ты увидел меня на той вечеринке с Робертом, верно? Раньше ты не заморачивался по моему поводу.

— Это неправда, я всегда думал о тебе. У тебя был такой большой потенциал, Аллегра, и в то же время ты оказывала мне такое сопротивление… Все, кто были после тебя, были какими-то скучными.

Я молчу и пожимаю плечами. Это не моя проблема.

— Я порасспрашивал в «Сцене». Никто его не знает. Это беспокоит меня.

— Он не посещает «Сцену». Я тоже, если ты заметил это за прошедшие шесть лет. Нас «Сцена» не заводит.

— Я не думаю, что он хорош для тебя, Аллегра. Он слишком… мягкий. Он оставляет тебе слишком много свободы.

— Я чувствую себя очень хорошо. Спасибо за беспокойство, Марек, но это ни к чему.

— Аллегра, я просто хочу, чтобы ты подумала о том, что хорошо для тебя. Ты знаешь, в чем нуждаешься.

— Да. И это не то, что ты подразумеваешь.

Марек смотрит на меня особым взглядом, который говорит: «Ты, глупая маленькая сабочка, ты не знаешь, что хорошо для тебя».

— Ты не носишь ошейник, Аллегра. Даже в частном порядке.

— Прекрасно подмечено. Первоклассная детективная работа, Марек.

Мой голос сочится сарказмом, и я закатываю глаза.

— Ты дерзка и строптива, Пятнадцать. Как обычно в последнее время. Тебе не хватает твердой руки. И метки, которая напоминала бы тебе, кто ты есть, и как пристало себя вести.

Я наклоняю голову к плечу и смотрю на него, задаваясь вопросом, как элегантно и без сцены избавиться от мужика.