Сливово-лиловый - Клер Скотт
— Барбара, — говорит Роберт, впервые вмешиваясь в разговор, — кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе, как вести себя в сексе? Как должно вести себя в спальне?
— Нет, — отвечает Барбара, качая головой. — Зачем?
Я вижу, что мама тоже очень заинтересованно смотрит на Роберта.
— Ты когда-нибудь читала книгу об этом до того, как впервые занялась сексом? Книгу, в которой описывается, как женщине наиболее умело вести себя в постели?
— Нет.
Моя мама тоже качает головой.
— Согласишься ли ты со мной, если я скажу, что в тот момент, когда дверь спальни закрывается, а двое обнажены, люди ведут себя относительно свободно. Следуя инстинкту?
— Я никогда не задумывалась об этом… — говорит Барбара, и моя мать кивает в знак согласия.
— В настоящее время все это довольно размыто благодаря фильмам, телевидению и интернету, но, да, в этом что-то есть.
— Что ты инстинктивно делаешь в этой ситуации?
— Я? — удивленно спрашивает Барбара, а затем пожимает плечами. — Я иду к мужчине и беру то, что хочу… в прямом смысле этого слова…
— Что ты делаешь, Аллегра? Как ты реагируешь на эту ситуацию? Ты обнажена, дверь в спальню закрывается, а там тот самый единственный мужчина? — спрашивает мама, которая понимает, куда клонит Роберт. Не могу поверить, что она спрашивает меня о чем-то подобном, но, чувствую, что мне не выкрутиться.
— Я ничего не делаю. Я смотрю вниз, ожидая, что он скажет, что мне делать. Я борюсь с побуждением немедленно упасть на колени — и достаточно часто проигрываю ему.
— Кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе, что так ведут себя женщины в спальне? Или ты где-то читала или видела?
— Нет, — отвечаю я, улыбаясь, — не припомню. Это я. Аллегра без прикрас и фальши.
— Я не знаю, что и думать, — говорит Барбара, качая головой.
— Ты просто должна принять это, ничего больше.
— Теперь, когда ты официально «разоблачена», ты завтра пойдешь в спа?
— Нет, мама, — говорю я. — Между словесным каминг-аутом и публичной демонстрацией знаков, которые я ношу на своем теле, есть огромная разница. Я не хочу этого.
Барбара смотрит на Роберта, прищурив глаза.
— Если бы она захотела, ей было бы позволено?
— Конечно, — говорит Роберт, — Аллегре разрешено делать все. Она взрослая, зрелая женщина. Она может делать все, что хочет.
— Но, образно говоря, не тогда, когда дверь спальни закрывается за ней.
— Не совсем, — отвечает Роберт, улыбаясь. — Даже если дверь в спальню закрыта, мое влияние гораздо меньше, чем принято считать.
Я глубоко вздыхаю и привожу «луговой» пример, который так хорошо сработал с Мелиндой. Я не ожидаю понимания, но надеюсь на терпимость. А также на «благословение» моей мамы. Потому что, хоть у нас такие разные модели жизни, мы очень близки, и мне бы хотелось, чтобы она хотя бы немного меня понимала, чтобы видела, что нет ничего плохого в том, чем я живу.
Глава 29
— Ты была молодцом, — говорит Роберт, когда через час мама и Барбара уехали.
— Спасибо.
Я смотрю на столешницу и до сих пор не могу поверить, что мама все эти годы была в курсе. Не могу поверить, что теперь она все-все знает.
— У тебя все хорошо?
Я склоняю голову и задумываюсь. Я в порядке? Думаю, что да. Такое чувство, что кто-то снял большой груз с моих плеч. Мама, кажется, не просто это терпит, она это принимает. Мое счастье важно для нее. Даже если она не понимает, как это может делать меня счастливой. Она доверяет Роберту. Не говоря ни слова, она обняла его на прощание. Он ей действительно нравится — и, как Мелинда, она закрывает глаза на то, что он делает со мной. Это наше личное дело.
— Аллегра.
Я вздрагиваю и смотрю на него. Автоматически. Я научилась этому за последние недели и месяцы. Если он не хочет, чтобы я смотрела на него, то четко и ясно запрещает мне это. Или завязывает мне глаза.
— Да, я в порядке. Спасибо. Я просто… все еще… немного смущена.
— Мы пойдем в бар позже.
Чистая информация, без вопросов. С моей стороны не будет никакого «у меня нет настроения», пока мы будем жить вместе. Я киваю в знак того, что поняла.
— Я угощаю. Ты заслужила. — Он улыбается, и я снова киваю.
— О, да, бесспорно.
Весь сентябрь мы долго и подробно говорили обо всех составляющих совместной жизни. Мы все выяснили и уладили, изменили договор аренды и продумали тысячу других мелочей. Был только один момент, о котором мы не говорили: как и вообще изменятся ли наши «особые» отношения.
— Теперь что-то изменится? — спрашиваю я, облизывая губы.
— Да, — очень серьезно отвечает Роберт, — изменится. Все станет более интенсивным, для нас обоих.
— Появятся ли… м-м-м… новые правила?
— Да. Два новых правила, которые не станут для тебя сложными. И новый ритуал.
— Что это за новые правила? — спрашиваю я и чувствую, как все во мне сжимается в предвкушении. Он только говорит об интенсификации отношений, новых правилах и ритуалах, а я уже начинаю возбуждаться. Невероятно, как сильно мое тело реагирует на что-то подобное.
— Во-первых, я требую готовности и твоей полной доступности здесь, в квартире. Пока ты находишься здесь, ты должна быть готова к тому, что я буду прикасаться и использовать тебя, как мне будет угодно.
— Да, Роберт.
— Это проблема для тебя, Аллегра?
— Нет, ни в коем случае.
— Я знал это, — усмехается он, а затем снова становится серьезным. — Я также ожидаю послушания. Ты должна знать, что вежливо сформулированная просьба — это всегда приказ, которому ты должна подчиниться. Без задержки, без ворчания.
— Да, Роберт.
— Вопросы?
— Да. Могу ли я продолжать просить нежности или секса?
— Конечно, ты можешь, Аллегра. Ты все еще можешь сидеть здесь на стуле или рядом со мной на диване. Ты можешь продолжать прикасаться ко мне в любое время, целовать меня, если я прямо не запретил этого. Тогда вступает в силу пункт с послушанием.
— Поняла. Спасибо, Роберт.
— Иди сюда, позволь мне поцеловать тебя, сладкая… — говорит он, и я встаю, обхожу вокруг стола, подхожу и целую его, чувствуя его руку на своей шее и наслаждаясь поцелуем.
Закончив и оторвавшись от меня, он откидывается на спинку стула и говорит:
— Аллегра, не могла бы ты быть так любезна, чтобы
