Три секунды до - Ксения Ладунка
Я чувствую в груди ликование и томительный жар, перемешанный с чувством полета. Я словно проваливаюсь в другую реальность. Ощущаю, что Том очень сильно напрягается, а потом резко отстраняется и выскальзывает из меня. Он касается себя рукой и быстро доводит до конца.
Опустившись на песок, я смотрю, как Том одевается и отходит ближе к воде, чтобы сполоснуть руки. Я натягиваю на себя трусы и сажусь. Когда он возвращается, то первым делом обнимает меня и целует. Я до сих пор возбуждена, и внутри все стучит и требует конца, но сказать об этом Тому до ужаса неудобно. Я тихо спрашиваю:
– Не было крови?
– Нет, – так же тихо отвечает он.
Я киваю. Зарываюсь носом ему в грудь, вдыхая любимый запах. Мы сидим так какое-то время, а потом Том неожиданно говорит:
– Надо рассказать твоему отцу.
– Чего? – удивляюсь я. – Ты серьезно сейчас об этом говоришь?
– Но ты ведь понимаешь, что это нужно сделать? И как можно скорее.
– Том… нет… если он узнает, будет кошмар…
– Да, – соглашается он, – будет кошмар.
Я отчаянно смотрю на его напряженное лицо. Говорю:
– Зачем ему знать, Том, ну почему надо сразу все портить!
– Мы все испортим, если будем это скрывать. Рано или поздно все узнается, и тогда будет еще хуже. Если ты правда хочешь каких-то отношений, то нужно рассказать ему прямо сейчас.
Я сижу, стиснув зубы. Его слова отравляют меня, выжигают все хорошее, что случилось до этого.
– Я не прошу тебя в этом участвовать, – жестко говорит он. – Это моя ответственность, и я поговорю с ним сам.
– Пожалуйста, – молю я, вешаясь ему на шею, – давай не сейчас, прошу тебя! Давай хотя бы немного побудем в этой сказке и не будем ее разрушать!
Том вздыхает и смотрит мне в глаза. Думает. Я целую его, чтобы напомнить, как это хорошо.
– Ладно, – говорит он, вызывая на моем лице улыбку. – У Джоуи в среду день рождения. Я поговорю с Биллом на следующий день.
– Я совсем забыла про день рождения Джоуи…
– Ты же пойдешь? – интересуется он.
– Да, конечно… а кто там будет?
– Ну, из наших все. Билл точно будет. Насчет твоей матери не знаю.
Я сглатываю. Упоминание мамы вызывает холодный озноб.
– Но вряд ли она там будет, – продолжает Том. – Марта не стала бы ее приглашать.
Я киваю. Говорю:
– Ладно, я поняла. После дня рождения, а то он превратится в ад.
Том ухмыляется, а я думаю о том, что у меня есть несколько дней, чтобы насладиться всем, что между нами происходит. А что будет потом, я не знаю.
28
Это было три года назад.
– Вот сука, – выплюнула я и вышла из местного итальянского продуктового, закуривая сигарету.
Мне не продали алкоголь. Конечно, мне ведь было пятнадцать, и я не могла предъявить документы. Выпуская дым из легких, я оглядела улицу: улыбающиеся и болтающие друг с другом туристы, которые с интересом любовались старой Италией. Мы были в Турине. Какого черта «Нитл Граспер» занесло в Турин, я не знаю.
Все эти люди были очень счастливы. Даже слишком. По крайней мере, мне так казалось. Среди них я чувствовала себя разлагающимся трупом. Как будто они улыбались и смеялись мне назло, специально напоминая, какая гадкая и вязкая слизь размазана по моей душе.
Глупые мысли, мне ведь было всего пятнадцать. Ребенок не может так думать. Не может ощущать себя мертвым. С чего бы? Он же ребенок, он всегда счастлив и беззаботен. Взрослые считают именно так, а значит, это правда. Они же взрослые, у них опыт и понимание жизни, а у меня – ничего.
Я медленно пошла в сторону отеля, обгоняемая суетящимися прохожими. Курила прямо в толпе, не боясь задеть кого-нибудь сигаретой. Сейчас я бы так не сделала, но тогда мне было плевать.
Я очень хотела то фиолетовое блестящее шампанское, манившее своим цветом с полки супермаркета. Дурацкая кассирша, отославшая меня куда подальше… У меня как будто отобрали шанс на спасение. Увели из-под носа последнюю шлюпку, оставив тонуть на корабле.
Я чувствовала тошнотворную усталость. Усталость от себя и своего состояния. Я была невыносима самой себе. Каждая секунда нахождения в этом мире и в этом теле была мне противна. Я не знала, что со мной, мне казалось, так чувствовать себя – нормально. Слезы стояли в глазах, но я просто шла вперед и старалась не смотреть на счастливых людей вокруг.
В лобби отеля я увидела Тома. Решение проблемы нашлось моментально, и, наплевав на все приличия, я подбежала к нему и сказала:
– Том, ты можешь мне помочь?
Он на пару секунд завис, а потом ответил:
– Что надо?
– Эм… – я почесала голову, – слушай, я хотела купить шампанское тут в магазине, но мне не продают. Ты мог бы… – замялась я, – ты мог бы купить мне его?
– В чем проблема, закажи в номер из ресторана, они не будут спрашивать возраст, – пожал он плечами.
– Нет, мне нужно именно то, оно фиолетовое и блестящее…
– Фиолетовое и блестящее… – Том нахмурился, поджав губы.
Я закивала и улыбнулась. Потом взмолилась:
– Ну пожалуйста!
Он пробежался глазами по помещению и вздохнул.
– Ладно, – согласился он, а через пять минут мы уже были в магазине.
Том выглядел смешно – натянул толстовку в тридцатиградусную жару, надел капюшон, очки и кепку. Я понимала, он не хотел, чтобы его узнали, но все же мне казалось это странным. Иногда его паранойя доходила до крайности.
У кассы Том замер и сказал:
– Может, поесть что-нибудь возьмешь?
– Не, я не хочу…
– Хотя бы шоколадку! – Он взял какую-то с прилавка и показал мне.
Я почувствовала, как внутри что-то кольнуло. Это небрежное предложение сделало очень больно. Никто и никогда не заботился обо мне, а Том сказал это как что-то само собой разумеющееся. Сдавшись, я выдавила:
– Ладно, давай шоколадку. Но я не ем молочные, только белые.
В отель мы вернулись с шампанским и белым шоколадом. Том предложил пойти к нему, и я не отказалась, а была этому рада. Мне смертельно не хотелось оставаться одной. А он, наверное, просто не хотел оставлять меня с бутылкой один на один. Так мы и оказались вместе в тот день и выпили то шампанское. Такое же он потом подарил мне на день рождения.
Он помнил о нем. Помнил обо мне. Это совсем ничего не значило, но вряд ли хоть кто-то когда-то обо мне помнил. Может, я полюбила его уже тогда? Вряд ли…
