Запомни, ты моя - Любовь Попова
Я поднимаю глаза от детей, прячу их за спины. Почему-то только сейчас приходит мысль, что, может быть, не стоило уходить из дома. Дети не успели на паром и сидели на берегу, ждали следующего. Но, может быть, в умную голову Ани все-таки закралась бы мысль, что нужно вернуться к родителям.
Но теперь уже поздно о чем-то жалеть, приходится стоять напротив, как обычно, одетого с иголочки Роберто и надеяться, что его люди не убьют нас прямо сейчас.
— Разве охотник не вы? — спрашиваю осторожно… Может время потянуть, может Юрию уже передали сообщение, и он едет сюда?
— Считай меня спасителем. Потому что если кто-то узнает, что ты стала разбрасываться настоящими именами в своих писульках, то тебя бы не оставили в живых. И всех, кто в этом замешан.
— О чем вы говорите?
— О твоем опусе, текст которого попал ко мне на днях. Надеюсь, ты понимаешь, что в этом бизнесе таких ошибок не прощают.
— Понимаю. А кто вам их передал? — вопрос кражи всего нескольких страниц был открытым.
— Доброжелателей у тебя хватает. Фамилия «Мордасова» о чем-то говорит?
— Надя, значит?
— Милая девушка, хотя несколько неадекватная.
— А вы адекватны? Отпустите детей и поговорим как взрослые люди.
— У тебя с Самсоновыми много общего. Вы лезете туда, откуда выхода нет. Забирайте их, — командует Роберто своим амбалам, но я пячусь, спиной чувствуя панику детей. В голове сплошной кавардак, что делать, не знаю. Одна лишь мысль: детям туда нельзя.
— Лина, я наслышан о ваших способностях, но не на этом же сроке, — посмеивается Роберто, когда я на автомате принимаю боевую стойку.
Амбалы уже обходят нас по кругу, но тут я вижу вдалеке машину Юры. Он один, и что он сможет сделать, кроме как попасть под пулю?
Именно в такие моменты мозг выдает работу не на свои привычные десять процентов, а на все сто. Именно поэтому я хватаю Сергея и бегу к воде с криком: «Аня, прыгай!».
Кидаю сына Юрия в воду, Аня прыгает за ним, а сама остаюсь на берегу, тут же схваченная человеком Роберто.
— Ты решила их утопить? — шипит он и смотрит на темную гладь воды, но прыгать команды не дает, потому что вдалеке слышны сигналы полиции и вертолеты. — Впрочем, сойдешь и ты. Поехали!
Мы загружаемся в машину, и я, повернув голову как можно незаметнее, вижу, что Юра прыгает в воду.
Прикрываю глаза, надеясь, что хоть сейчас поступила правильно.
* * *Никита на мой рассказ промахивается и не может поставить капельницу в вену манекену, на котором учится. Сделать его медбратом было единственной возможностью для общения, чтобы никто не понял, что мы знакомы. Я курс медсестры проходила неоднократно с самого детства. Когда рядом никого нет, волей-неволей приходится учиться подобным вещам. Ну а Никита тоже старается, потому что знает: иначе его просто запрут в камере два на два.
— Много болтаете, — шикает Омар, и я неловко улыбаюсь, но тут же отхожу от Никиты и его манекена к реальным пациентам.
Встретить здесь Омара было настоящим чудом, в которое никогда не верил Юрий. Совпадение? Возможно. Но то, что он здесь работает уже несколько лет, с тех самых пор, как помог бежать, да еще и дослужился до старшего врача, говорит о многом. Он принимает роды, оперирует, проводит извлечение органов для пересадки. Если вдуматься, то в его обязанности входят страшные вещи, но немногие знают, что при всем при этом этот огромный араб остался человеком.
Он узнал меня, как только Роберто привез сюда. Именно его привели на мой осмотр, и он сразу повел меня в больничное крыло, чтобы проверить сердцебиение ребенка, а по дороге обругал, когда я кратко рассказала свою историю.
— Сидела бы у этого Самсонова, — шипел он тогда на Арабском.
— Тогда забрали бы их, а не меня.
— Ты дура, если думаешь, что сможешь спасти всех. Сейчас ты должна думать о ребенке.
— Я думаю… Правда.
— Тогда бы ты не оказалась здесь.
Он, конечно, прав, но если бы мне пришлось начать тот злополучный день заново, то я бы все повторила. Потому что никто из детей не заслуживает здесь находиться. Я не знаю, как именно в этом месте обращались с пленными нацисты, но точно знаю, что то, что происходит сейчас, настоящий ад. Я пользуюсь привилегиями, потому что за меня будут требовать выкуп, но знаю, что переживают другие. Крики о помощи — это ежедневная музыка этих стен, а лечение без наркоза норма. Не выжил, в утиль. Не выдержала группового изнасилования, значит, не пригодна для работы проституткой. Только к девственницам здесь было особое отношение. Поэтому перестав ею быть, я нашла возможность сбежать. Не без помощи Омара.
Теперь он командует Никитой и обучает его медицинским премудростям. Не знаю, почему, но встретить здесь Никиту мне показалось знаком судьбы. Раньше я только мечтала об этом, и вот мечта сбылась, но как обычно не там, где надо и не так, как надо.
Никита трясущимися руками находит вену, вставляет иглу и с торжествующей улыбкой оборачивается на меня. Лицо его закрыто маской, но по глазам я все вижу. Но радость заканчивается, потому что его тут же ведут на практику на живом человеке. Здесь нет времени на экзамены.
— Вам надо уходить, — говорит Омар, мерцая черными глазами, и я спиной чувствую, как Никите не нравятся наши перешептывания. Если этот ревнивый дурак будет мне еще что-то предъявлять, я сама его прирежу. — Если ты родишь здесь, ребенка никогда больше не увидишь.
— Юрий найдет нас, он видел номера машины.
— Когда нырял за детьми? Ты реально в это веришь? Нельзя всегда верить в чудо, Лина. Пора учиться жить в реальности. Это раньше ты была нужна. Девственница, красивая, бойкая. А теперь ты расплывшаяся утка и все, на что сгодишься — это работа
