Случайный папа (СИ) - Ручей Наталья

– Выбери квартиру – с арендой я помогу. Думаю, так будет лучше.

Кивает.

Отпускает меня.

Но не становится легче. Даже когда мы расходимся в доме по комнатам. Она – в ту, где мы были вдвоем. Я просто выбираю свободную.

Никогда не ждал так рассвета. Хочется поскорее перевернуть этот день. А он как заведенный – все еще крутится в мыслях.

В какой-то момент вспоминаю, что мои вещи в комнате, где Марина, но решаю не заходить. Надеюсь, ей повезло больше и она уже спит. В ход идут штаны и футболка для йоги, которые захватил из лавки. Иногда случалось там ночевать – и вот, пригодилось.

Застелив кровать, иду в душ. Горячие струи бьются о плечи, стекают по телу, смывая усталость. Закрыв глаза, упираюсь в стену руками. Полдня в дороге, тяжелый разговор – все это нехотя отступает.

И память подкидывает картинку, которая заставляет меня улыбнуться.

Мелкий дождь, дрожащий на окнах, глаза, зелень которых сейчас кажется ярче, губы, которые отвечают на мои поцелуи, и неуверенный шепот:

– Может, зайдешь?

– Не могу.

И с улыбкой, прощаясь:

– Больше не стану тебе предлагать подниматься. Все равно ответ уже знаю.

Мой смех. И опять поцелуи…

Пока только поцелуи, хотя хотелось большего. Трогать, ласкать, прикасаться, почувствовать на себе ее руки…

Трудно сказать, что помогает больше – горячая вода или эти воспоминания. Но когда ложусь в кровать, глаза закрываются. А вот уснуть не выходит: тихие шаги выдергивают в реальность.

Марина.

Отпустив ручку двери, она делает шаг.

– Не прогоняй меня… – просит она. – Я просто хочу… хочу заменить воспоминания от его прикосновений твоими…

Еще один шаг.

Медленный, вкрадчивый, одновременно с которым она сбрасывает с плеч пеньюар.

Корсет, обнимающий упругую грудь, почти невесомые трусики, чулки, длинные светлые волосы…

Расчет правильный. Такую мужчине трудно прогнать.

В отсветах луны ее волосы тоже кажутся лунными, а вместе с плавными движениями вся она похожа на неземную.

– Я хочу убедиться… – ее шепот все тише и ближе. – Мне надо…

Тяжело смотреть на нее.

Внутренности будто кто-то наматывает на ржавую катушку.

– Пожалуйста, – ее выдох задевает лицо, – помоги мне, Лука…

– Хорошо.

Я поднимаюсь одновременно с тем, как ее колено упирается в постель. Она недоуменно вскидывается, следит за мной взглядом.

– Лука…

Подойдя к двери, поднимаю пеньюар и бросаю его на кровать.

– Я помогу тебе. Сам выберу тебе квартиру. Завтра ты переедешь.

Я успеваю спуститься вниз, когда она меня догоняет. Не приближается. Держится на расстоянии в пару шагов. Пеньюар распахнут, все так же ничего не скрывает. Но томность прошла.

– Не уезжай. Я все поняла.

Обернувшись, смотрю на нее.

Да, скорее всего, поняла. Потому что я снова вижу ее такой, какой знал. Уверенной в себе, гордой, чуть резкой.

– Ночь уже, – говорит она.

– Да, ночь, – соглашаюсь. – Поэтому ложись спать. Утром я позвоню.

Не зря говорят: бойтесь своих желаний. Хотел, чтобы скорее рассвет, – вот и коротаю ночь за рулем.

В таких случаях машина лучше, чем байк, потому что вид у меня еще тот. Правда, отцу я этого никогда не скажу: на радостях купит еще пару штук.

В лавке тихо и непривычно. Обычно если я здесь оставался, то после застолья с приятелями. Сейчас ни пить, ни есть не охота.

Удачно я спас в свое время диван, который отец хотел выбросить. Светлане он не понравился, а мне в самый раз. Да и то, что здесь кое-что из вещей, хорошо. Как знал, что однажды ночевки возобновятся.

На смартфон падает сообщение.

 «С тобой все в порядке? Пожалуйста, ответь, я волнуюсь».

В это я верю, поэтому, помедлив, отправляю ответ:

«Да».

«Спокойной ночи, Лука».

Какая тут спокойная ночь? Длинная, пожалуй, это самая длинная ночь, которую помню.

Но полезная.

Три чашки чая, утрамбовка мыслей, выброс сомнений, а еще к утру я нахожу несколько хороших вариантов квартир и сбрасываю их Марине. Пусть выбирает.

– Не бережете вы себя, Лука Матвеич, – увидев меня выходящим из лавки, сетует доброволец-охранник. – Отдыхать нужно в удобной постели, и лучше, чтобы бока кто-то грел. А вы все диван свой мнете.

– Так и будет, – обещаю ему, усмехнувшись.

Наталья открывает дверь после третьего звонка. Босая, все еще сонная, в забавной пижаме с огромным мамонтом.

– Кажется, я проспала, – виновато сообщает она.

– Ну хоть кто-то из нас двоих отоспался.

– Ты не спал?

– Не получилось.

Она безуспешно пытается пригладить растрепавшиеся волосы, но я не даю. Переступив порог, зарываюсь в них пятерней, тяну на себя и всматриваюсь в лицо. От нее пахнет перечной мятой, а еще почему-то солнцем. Может, из-за маленьких рыжих пятнышек, которые я замечаю впервые у нее на носу.

– У тебя веснушки – ты знаешь?

– Есть за мной такой грех.

– А еще? – Радужки ее глаз становятся просто огромными, когда я скольжу губами по ее переносице. – Какие грехи у тебя есть еще?

– Три шрама на ногах и несколько родинок на спине, – с честным видом перечисляет она.

В груди зарождается смех.

И гаснет, когда она подается вперед и одновременно становится на носочки, пытаясь до меня дотянуться.

– Практикуешь по утрам йогу? Отлично.

Ее щеки окрашивает румянец, но, едва она собирается использовать мою же подсказку и отстраниться, я накрываю ее рот своими губами. Нежные, сладкие, мятные, ворующие дыхание.

Дрожь ресниц, когда прикрывает глаза… пульс крохотной вены на шее, по которой ползут мои пальцы. Хочется сильнее прижать ее, но отчетливо просачивается мысль, что нельзя.

После моих поцелуев ее губы припухшие, волосы взъерошенные, но я бы так и оставил. Оставил бы на ней все, кроме этой пижамы.

– Практиковать по утрам поцелуи тоже неплохо, да?

Мне нравится дразнить ее. Нравится то, как она реагирует. Улыбка, смущение, из-за чего веснушки кажутся ярче.

Отпускаю ее, иначе зайдем далеко. Вернее, никуда не уйдем. Не знаю, готова ли она к такому исходу.

– Не спал и не завтракал? – спрашивает, поглаживая меня по груди.

Или пытаясь разгладить майку – может быть и такой вариант. Все-таки она довольно долго лежала в шкафу и не рассчитывала на прогулку по городу.

– Да, но есть не хочу.

– Подожди меня, пожалуйста. Я буду готова через пару минут.

Смешная просьба, как будто я могу уйти без нее. Пока она скрывается в комнате, усаживаюсь на кухне. На столешнице банка чая – хорошо, что закрыта. Поставила поближе, потому что ей нравится? Надо показать ей другие сорта, которые я смогу хотя бы терпеть.

Она и правда возвращается быстро. На ней красивые синие брюки, модная майка с принтом и пиджак. Подчеркивает фигуру, притягивает взгляд к животу, который, кажется, опять немного подрос.

– Толкается?  – Кладу ладонь, когда она приближается.

– Чаще спит, – сияет улыбкой. – Но почувствует тебя и скоро проснется.

Непривычно прикасаться к женщине и знать, что внутри нее твой ребенок. Который чувствует, слышит, понимает, что ты делаешь.

– Хорошо, что момент с поцелуями она пропустила. Для нее рановато.

Хмурюсь.

Н-да…

 – Что-то не так? – волнуется Натали и тоже кладет руку на живот.

– Да вот, подумал, что будет, когда мы начнем практиковать не одни поцелуи.

Медленный выдох заставляет меня улыбнуться. Думает, значит, об этом. Не один только я.

– Ну что ж, Машенька, – бормочу, поглаживая ее, – будем с тобой договариваться.

Заправив за ухо прядь волос, Натали начинает суетиться: щелкает чайником, достает чашки, продукты из холодильника.

– Мы же не сильно опаздываем? – спрашивает она, обернувшись.

– Даже если и так, кто может нас упрекнуть?

Улыбается. Отворачивается к столешнице, ее рука застывает над банкой с чаем. Я даю себе слово продержаться дольше Егора. И облегченно выдыхаю, когда она выбирает сок. Надо будет еще пару баночек привезти, чтобы у нее всегда был правильный выбор.