Наталья Светлова - Научиться дышать
— Желаю тебе счастья, — произнес Иван, рукой поглаживая бок собаки. — Искренне, без намека на злорадство или месть.
— Я знаю тебя уже достаточно хорошо, — улыбнулась Ирина. — Знаю, что без злорадства.
Внизу ее ждал Сергей, и они еще могут успеть встретить Новый Год вместе. Это будет ее худший год. И встретит она его в худшей компании на свете — с самой собой. Сомнения и метания не покидали ее ни на секунду, тревожными гудками умоляя не совершать такой ошибки.
— Я… отдам завещание отца Сереже. Он сможет справиться с компанией, — неловко сказала она, так как уходить не хотелось.
— Верю в него.
— Ну, я пойду, да?
Он кивнул. Слов для нее не было. Достаточно уже наговорился. Все равно, его слова – что горох о стену. Так зачем тратить силы? Открывать рот, произносить звуки, артикулировать только для того, чтобы она в очередной раз закрыла уши?
За Вересовой захлопнулась дверь. Они так и стояли с Собакой, смотря ей вслед. Раздался бой курантов. Новый год вступил в силу.
Часть 2
1
Судьба и впрямь жестока, поскольку даже в мелочах любит посыпать раны солью.
Джорджио Фалетти
Пламенеющее багряным закатом небо не переставало удивлять, меняя свою колоритную расцветку с каждым пройденным часом. И вот уже оно не алеет пролившейся кровью, а хлещет в окно серой обыденностью, напоминая о том, как долго и скучно может идти день и как мало в итоге люди сделают полезного за пройденные сутки.
Люди слеплены по такой технологии, что им вечно кажется, будто время играет против них. Его постоянно мало – оно улетучивается, стоит только глазом моргнуть. Но ведь находится же откуда-то время посидеть перед телевизором с глупой программой на экране или поплевать в потолок, философствуя о скоротечности времени? Но виновата не лень человека, никогда – только неумолимое время.
Так было и с ней: жизнь превратилась в трудноперевариваемое нечто, отчего неустанно мутило каждое утро. Работа без удовольствия — классика восьмидесяти процентов населения. Однако, испытав это на собственной шкуре, в восторг не приходишь.
— Джордан! — девушка умиленно воскликнула, когда белый котенок запрыгнул к ней на постель. — Я тоже тебя люблю, мой хороший.
Непослушный малыш что-то промяукал, скорее всего, выражая требование плотно поесть. Похоже, что это основное требование котов, цель их существования — поглощать все на своем пути и в как можно больших количествах.
— Ну сейчас, лапочка. Дай мне хоть проснуться.
Она потянулась, ощущая тяжесть в мышцах. Не ту, которую испытывают люди, занимающиеся до седьмого пота в спортзале. Нет-нет, это особый вид ломоты и тяжести во всем теле, о которых знают люди, ненавидящие проспаться по утрам. Усталость наполняла вены свинцовыми шариками вместо красных телец-эритроцитов. Руки тяжелеют, веки и вовсе не открываются. А о том, чтобы встать с постели и храбро встретить новый, ничего не обещающий день, и речи быть не может!
Однако сделать это нужно. Это «нужно» ставит крест на жизнях многих людей. Разве для того дана нам жизнь, чтобы подчинять ее только тому, что нужно сделать? И кто вообще придумывает правила этой большой, нечестной игры?
— О нет, господи, фу! — вскрикнула она, когда пятка коснулась мокрой тапки. — Не-ет. Джордан, козел, как и все мужики!
Тапка разбухла под действием жидкости, которой котенок обильно одарил обувь, но характерного запаха не издавал. Коварные котята! Можно даже и не догадаться, что они сделали свои нечистые дела.
Каждое утро начинается с одного и того же вступительного акта пьесы — с неприятности. Сработал вовремя будильник? Жди подлянки от кота. Нет от него новостей ни в тапках, ни в кроссовках, ни за диваном? Значит, кофе закончится.
— Никакого тебе корма, Джордан, пока не запомнишь, где находится туалет! И зачем ты мне нужен был за пять тысяч? Породистый! Точно так же и уличный мог нагадить мне в тапки.
Очищая обувь в раковине, она сдувала прядки с лица и проклинала наставший день. Снова школа, работа, дети и возвращение в одиночестве домой. Пути все одни, ведут в одно и то же место — туда, куда ты сам ни за что бы не пошел. Но если ты сам совершаешь ошибки, жизнь берет бразды правления в свои руки, делая тебя Фаэтоном в огненной колеснице Гелиоса.
— Конечно, я шучу. Иди сюда, — она подозвала котенка и налила ему молока в дополнение к куриному паштету от «Вискас».
Пора собираться! Еще один рабочий день – и впереди выходные. Стоит того, чтобы сегодня не сломаться, а оставить эту незавидную участь на субботу и воскресенье.
— Черт.
Банка из-под кофе дерзко показывала ей язык, улыбаясь жестяным дном. Она символизировала пустоту, которую каждый хотя бы раз в жизни чувствовал. Мы испиваем свою жизнь до дна, как кофе, слишком быстро, оставляя после себя лишь пустые банки. Безжизненные. Никому не нужные. Исчерпавшие себя так рано.
Пришлось лакомиться, если не сказать давиться, чаем «Золотой корень» бургундского цвета и совершенно безвкусного. Цвет — его единственное достоинство. Или это девушка настолько потеряла вкус к жизни, что любой напиток ощущается на языке всего лишь водой?
— Ничего страшного, — успокаивала она сама себя, ведь больше некому. — Тапки просохнут, сбрызну их лимонным соком, все с ними будет хорошо. И кофе куплю после работы. Все сносно.
Но как бы она ни утешала себя, ясно было одно: каждый день казался пыткой. Даже бежевые стены изливали на нее свое презрение. Скучная, бесполезная жизнь, ведущая к отупению и физическому разложению. Рутина убивает быстрее любого вируса или микроба. Она пожирает нутро души, выключает насос жизненных сил, оставляя только исступленную механику действий.
В маршрутке было негде встать. Утро. Москва. Улицы кишат людьми: они размножаются в чреве планеты со скоростью света. Машину тряхнуло на ухабе, и девушке пришлось посильнее вцепиться в поручень и несколько раз извиниться перед бабулей, недовольно зашипевшей на нее.
— И волосы свои собери! Нечего таскаться по автобусу с такими космами. Как проститутка, ей богу, — фыркнула пожилая женщина и отвернулась к окну.
Да у нее волосы всего-то до плеч! Во всем теле запузырилась ярость. Бабки ее бесят все больше с каждым проездом в метро или автобусе. Словно бы в людях специально заложено природой стареть и становиться глыбой шипящей ненависти и фыркающего раздражения. Вот и поверь после такого, что и эта бабка была когда-то молодой.
Осень грязными потоками луж разлилась под ногами и хлюпала, хлюпала, пачкая сзади брюки и туфли. Небо досадливо смотрело на шуршащих и копошащихся в своих земных делах людей, иногда выдавливая из себя пару редких слезинок, а то и целый водопад. Посмотрев на небо, девушка выдохнула: дождь сегодня минует ее. Она опустила голову и хотела перейти дорогу к школе, где работала. За секунду до того как она поставила ногу на «зебру», из-за поворота выскочил джип. Помойная жижа огромной лужи оказалась вся на ней.
