Иосиф Гольман - Игры для мужчин среднего возраста

– Она тебя тоже полюбит, – сказал он. – Процесс пошел. Я их хорошо знаю. Так что – можно.

– А она согласится? – спросил я. Эта тема теперь занимала меня едва ли не больше, чем спасение этноса.

– А почему нет? Ты с виду почти нормальный, – озадачился мой деликатный приятель.

– На семнадцать сантиметров ниже ее. Моложе лет на пять. И к тому же узкоглазый, как ты считаешь, – выдал я главное свое сомнение.

– Насчет твоей узкоглазости – это не только я считаю, – ухмыльнулся Береславский. – Любого на улице спроси. Насчет разницы в росте – вообще ерунда. В горизонтальном положении неважно. А что молодой… Это тоже немного сомнительный дефект. Главное, чтоб половозрелый.

Ну и как с ним после этого всерьез разговаривать?

Но мысль о женитьбе во Владике, подброшенная этим борцом с политкорректностью, прочно засела в моей голове.

Разговор же на те тяжелые темы в машине больше не поднимался. Но мне обязательно надо и это все обдумать, особенно насчет народов-попрошаек. В конечном итоге вопрос-то ставился именно так.

И очень похоже, Ефим в этом вопросе прав.

Впрочем, я с ним и не дискутировал: ведь для своего народа я хочу просить вовсе не рыбу. И даже не удочку. Я как раз и хочу купить своему народу – пусть на бандитские деньги – право самому решать все свои проблемы: со своими удочками и на своих реках.

Глава 28

Красноярск, 28 июля

Гульба, пальба, экскурсии

Марат смотрел, как ловко и спокойно Али чистил оружие. Мощный «стечкин» был быстро полуразобран, после чего обработан экономными и точными движениями. Даже магазины заново зарядил Али – инструкции советовали не держать их снаряженными долго, дабы не уставали пружины.

«Вот уж точно экономные движения», – сочувственно подумал Марат, глядя на осунувшегося и явно нездорового шефа.

Если бы не великая идея, наверняка в таком состоянии лежал бы в госпитале. А то бы уже и не в госпитале…

Держится его начальник только местью да джихадом.

– Хорошая штука «стечкин», – желая разрушить надоевшую тишину, сказал Марат.

– Хоть что-то хорошее от неверных, – невесело усмехнулся Али, оглядывая последнюю горстку желтеньких девятимиллиметровых патронов, лежавших на аккуратно расстеленной газетке. Невелик труд снарядить обойму – двадцать смертельных «зернышек» в шахматном порядке, но в его состоянии и это утомляло.

– Давай я сделаю, – предложил Марат.

– Сам, – односложно ответил Али, в правую руку взяв магазин, а пальцами левой четко вщелкивая в него патроны.

«Да он сам – автомат», – не очень уважительно подумал о своем командире Марат. Их поездка начинала его утомлять. В горах было проще: он видел только тех, кто воюет. А здесь воевали они двое. Да еще этот урод Скрепов.

Все же прочие граждане жили мирно и наслаждались этой своей жизнью.

Всё. Патроны вставлены. Али собрал пистолет и привинтил к стволу штатный глушитель. Все же это был не совсем тот старый добрый «стечкин», а его модификация конца 70-х: с чуть удлиненным стволом и с очень эффективным глушителем. Не только убирающим звук стрельбы, но и за счет смещения центра тяжести и уменьшения отдачи делающим пистолет более метким.

Это было весьма актуально, ведь «стечкин» изначально проектировался как некая помесь пистолета и автомата. А в результате, кроме достоинств, унаследовал и недостатки обоих видов оружия: тяжел, громоздок, а кучность боя оставляла желать лучшего.

Впрочем, в жестких условиях городского огневого контакта эта машина была почти идеальной, отчего и пережила даже своего создателя, умершего в 2001 году совсем немолодым человеком.

– Надо держаться ближе к очкастому, – тихо сказал Али.

После неудачной операции, в которой они непонятно каким образом потеряли Володю, – удар ножом Али причиной смерти не считал – выемка порошка из машины была отложена.

По самым житейским и печальным обстоятельствам.

На следующее утро после омских событий Али стало настолько плохо, что только решительный запрет заставил Марата отказаться от вызова «Скорой». А когда начальник немного оклемался, колонна уже была в Новосибирске.

Поэтому догоняли их к Красноярску. И то Марату пришлось практически сутки не вылезать из-за руля – другого варианта даже не рассматривали: они вовсе не хотели лишний раз отсверкивать при проверке в аэропорту или на железнодорожном вокзале. Да и «Опель» бросать было жалко – денег оставалось негусто.

– А не могли уже разгрузить машину? – спросил Марат. Гоняться за тенью ему начинало надоедать.

– Могли, – ответил Али. – Но ты же сам видел Скрепера.

Да, это так. Марат лично его видел. Тот подъехал на встречу колонны в Красноярске. Тоже, наверное, убедиться, что его добыча цела.

Марат отметил, что Скрепов, уезжая, сел за руль небольшой, не новой и вновь голубой «Тойоты». Значит, теперь нужно следить не за «Хондой Лого», а за маленькими «Тойотами». Хорошо, хоть цвет сохранил. Наверное, это у него какая-то примета.

На самом деле Марата и это обстоятельство не порадовало. Противник у них сильный. Не раненный, как Али. И не уставший за пять лет войны, как Марат. И кстати, небедный – он-то ищет деньги и порошок для себя, любимого, а не для джихада. А у них с Али даже средств нет сменить «Опель». Хотя уже давно пора: в этих краях их номера сразу вызывают интерес гаишников. Слава Аллаху, документы сделаны хорошо. Они даже не совсем липовые – по документам мужчины работали в силовом ведомстве родной республики.

– А может, ускорим все? – спросил Марат. Он был готов на повышенный уровень риска, лишь бы скорее все закончить. Устал. Причем не только физически.

– С порошком решим во Владивостоке, – ответил Али. – Там у нас, возможно, есть люди. Здесь точно нет.

– А со Скреповым?

– Как только увидим, так и решим, – недобро усмехнулся Али.

И здесь он тоже был не прав. Скрепер – опаснейший противник. Не то что очкастый рекламист. Хотя Володя-то обездвижел после разговора с рекламным профессором – мелькнула в углу мозга мыслишка. Но мелькнула и исчезла – это наверняка сделал не Береславский. А вот тот же Скрепер мог! – вдруг пришла догадка. Убил и ушел. Как с сыном Али.

Все понимает Марат. Хоть и не имеет своих детей, но про отцовские чувства ему объяснять не надо.

Однако если отцовские чувства мешают общему делу, их надо давить. А так – ушел Скрепов с линии огня целым и невредимым. И теперь как бы они сами на ней не оказались…