Лариса Кондрашова - Замуж не напасть
– А жизнь проходит! – с упреком говорит она, и глазам ее опять становится горячо.
– Только не плачь, пожалуйста! – просит он. – Ты рвешь мне сердце.
А разве он ее не рвет? Вечно появляется как тайфун: пронесся, разрушил все, что мог, и исчез! И ему все равно, как она живет без него!
– Поцелуй меня, Толя! – тихо говорит она и удивляется собственным словам: кто изнутри сказал их за нее?
Он, только что сидевший в позе обреченного, подхватывается и недоверчиво смотрит на нее: шутит, что ли? Но нерешительность его длится одну-две секунды. Толян живет в другом измерении, там время идет гораздо быстрее…
Аристов встает с кресла, но не бросается к ней, а осторожно подходит и обнимает за плечи, поднимая ее к себе. Как изнывающий от жажды в пустыне, он хочет продлить удовольствие, чтобы напиться надолго – кто знает, когда еще встретится оазис? Касается губами ее шеи, глаз и только потом приникает к губам. Как мучительно сладок этот поцелуй! Но что с Толяном? Почему он пытается отстраниться от нее, как будто длить мгновение ему невыносимо?
До сих пор в их отношениях Евгения плыла по течению. Вернее, от Толяна исходила инициатива, а она старалась ее погасить.
Теперь, похоже, смерть Юлии произвела в ее душе переворот. Все заботы Евгении о добром имени, надуманные обязательства перед Ниной Аристовой отошли на второй план. Осталась тревога: значит, она тоже смертна – сегодня живет, а завтра – уже нет? Тогда зачем же позволяет другим вмешиваться в свою судьбу? Чтобы тоже когда-нибудь прыгнуть с балкона?
Кто эти зловредные другие? Никто теперь на нее не давит, и нечего рассуждать с таким надрывом! Она сама себе хозяйка! Вот только Аристов… Смотрит на нее своими глазюками цвета речного омута. Собственно, она не совсем уверена, что омут именно такой – серо-зеленый, но сравнение ей нравится. Наверное, поэтому, когда Евгения долго смотрит в его глаза, кажется, что ее куда-то затягивает, кружится голова, не хватает воздуха… В таком омуте должны водиться черти. Вот только тишина настораживает. Это означает: жди неприятностей!
– Ты дверь закрыл или оставил открытой? – как бы между прочим спрашивает она.
– Конечно, закрыл. Попробуй оставить открытой, сразу набежит куча мужиков!
– Что ты имеешь в виду?
Холодность ее тона беспокоит Толяна, и глаза его потихоньку теряют колдовскую зелень, приобретая сталь. Нельзя с ней расслабляться!
– Имею в виду только то, что ты слишком многим мужчинам нравишься!.. До чего ж ты, Лопухина, ежиха колючая! Чуть прикоснись – фыр! – и иголки наружу!
Ну вот, опять она все испортила. Хотела же по-хорошему. А вообще чего она хотела? Расслабиться и уступить? И тут же посмеивается про себя: глупый, он упустил момент! Теперь когда еще она так размякнет, чтобы подобная мысль могла прийти ей в голову!
– Хочешь кофе? – вежливо спрашивает она – пора вспомнить и про обязанности хозяйки!
– Канэшна хачу! – обрадованно соглашается он, копируя грузинский акцент.
Два дурачка! Даже прикалываются одинаково.
– Сюда принести, или пойдем в кухню?
– В кухню. Здесь у меня такой расслабон начинается, что я боюсь не выдержать.
– Ничего не бойся, я выдержу! – самоуверенно обещает она.
– Выдержишь?
– Одной левой!
Опять она попадается на собственную удочку! Чего хвастаться? Разве не была только что она в его объятиях и не млела от желания? А он вдруг шагает к ней, берет за плечо и, неуловимым движением делая подсечку, бросает на диван. Одной рукой держит ее, а другой преспокойно начинает раздевать.
– Выдержишь?
– Что ты делаешь? – придушенным голосом возмущается она, не в силах освободиться.
– Хочу наказать самоуверенную девчонку!
– Пусти, я больше не буду! – пугается она.
– Почему ты уверена, что все зависит только от тебя? Что лишь ты – сильная и мужественная – держишь ситуацию под контролем? А я? Каких усилий это стоит мне?
– А кто тебя заставляет ко мне приходить?! – со слезами в голосе кричит она.
– Любовь заставляет! – тоже кричит он.
Отпускает Евгению и утыкается лицом в ее волосы. Так они лежат, без слов, потом она отодвигает Толяна от себя и, застегнувшись, встает с дивана.
– Так и будем причитать? Аристов вскакивает.
– Блин, хозяин жизни! Быть рядом с любимой женщиной – и то не может!
Он опять берет в руки рисунок:
– Может, и мне, как этому парню?
С каким удовольствием влепила бы Евгения по этой растерянной физиономии! Такой, действительно, блин, крутой, а в самом главном деле разобраться не может!
Она выхватывает у него набросок, чтобы разорвать его, и он лишь в последний момент успевает остановить ее руку.
– Я пошутил. Подари мне этот рисунок, пожалуйста!
– Подарю, если ты сейчас же уйдешь!
Он покорно кивает, вызывая у нее прилив ярости.
– Я знаю, чего ты боишься, – говорит она в спину неохотно уходящему Толяну.
Он останавливается, и Евгения видит, как напряглась его шея.
– Кто тебе сказал? Что ты знаешь? – спрашивает он, стремительно обернувшись, и подается в ее сторону, отчего она невольно отшатывается и прячет голову в плечи. – Говори!
О чем говорить? О том, что она все узнала от его жены? Непонятно, почему он так рассвирепел? Кричит на нее…
– Не скажу!
– Почему? – растерянно смотрит он.
– Потому что ты орешь на меня, будто я в чем-то провинилась!
– Извини, – он целует ее пальцы, – но ты сразу ткнула в самое больное место, вот я и взвился.
– Ладно, прощаю тебя… Ты боишься, что Нина опять полезет в петлю.
– Боюсь, – растерянно подтверждает он.
– Выбрось эту глупость из головы!
– Хочешь сказать, что такую попытку она больше не повторит?
– Ничего такого я гарантировать не могу. Врачи говорят: тот, кто попробовал хоть один раз лишить себя жизни, опять войдет в эту дверь.
– Значит, ничего нельзя сделать? – спрашивает он с отчаянием.
– Не знаю. Может, надо посоветоваться с психотерапевтом? Знаю одно: от тебя уже почти ничего не зависит. Нина считает, что испортила тебе жизнь. Будем надеяться, ее не толкнет на такой поступок чувство вины…
Бедный Аристов! Неизвестно, кому сейчас из них хуже: ей, что сидит одна в четырех стенах, в воскресенье, или ему, на всю жизнь приговоренному к женщине, которую однажды взялся защищать. Можно было бы долго убиваться по этому поводу, но, как всегда, звонит телефон – главный отвлекатель Лопухиной от дурных мыслей.
А звонит Роберт. Муж Серебристой Рыбки.
– Завтра похороны. В десять часов. Приходите.
– Ты ко мне – на вы.
– Я имею в виду тебя и Виталия.
– У него другой телефон, и мы не общаемся.
– Ты, Женя, отчаянная женщина. Разве можно бросаться такими мужиками?
