Максин Барри - Долгожданная развязка
Его изматывала необходимость быть постоянно настороже, он чувствовал, как иссякает энергия. Ему не слишком мешал постоянный голод, к этому сосущему ощущению в животе привыкаешь. Он готов был спать где попало. К холоду тоже можно привыкнуть. Действовала на нервы необходимость держаться подальше от уличных банд, извращенцев, мужчин в богатых автомобилях, ищущих мальчика на ночь, и постоянно ходить, не поднимая головы, но Трэвис как-то привык.
Одиночество, постоянное отчаяние, плохое самочувствие вкупе с необходимостью все время двигаться, тоже на него действовали, но не это мучило больше всего. Его донимала бесконечная усталость и убежденность, что круг погони сужается. Он не мог никому доверять. Вполне вероятно, что этот старик сейчас протягивает свою руку в варежке за деньгами человеку в синем костюме или тому, со шрамом, или еще кому-нибудь из многочисленной армии его отца. В любую минуту тот красивый блондин и та горилла со шрамом могут зайти в переулок с обоих концов и как шакалы напасть на него.
Трэвис обреченно покачал головой и бессильно опустил руки на газету. Посмотрел вниз и прочитал еще одно объявление: «Потерялся пекинес, отвечает на кличку Дженкинс. Вознаграждение 500 долларов».
— Пятьсот долларов, — вслух повторил мальчик. В тот день, когда случился пожар и ему наконец удалось сбежать от гориллы со шрамом, он обнаружил у себя в карманах ровно тринадцать долларов и пятьдесят центов. За один день он их истратил. Надо же было быть таким идиотом! Если бы он знал неделю назад то, что знает сегодня.
Нет, он не должен поддаваться отчаянию. Не должен. Армия полицейских, доносчиков и сыщиков, нанятых отцом, обложила его со всех сторон, заставляя его блуждать с места на место, переходить из районов, где живут богатые, туда, где обитают зажиточные люди, потом дальше, в рабочие районы, и наконец в это место — не Бруклин, не Бронкс, но уже очень близко.
Сколько им понадобится времени, чтобы накрыть его?
Сначала он старался устроиться в благотворительных приютах. В первую же ночь его разбудил шепот в коридоре. И ему удалось ускользнуть от элегантного блондина, осматривавшего койки с маленьким фонариком, лишь через узкое окошко на кухне. Перед тем как пролезть в окно, Трэвис заметил священника, считающего деньги.
Потом пытался ночевать на автобусных станциях, вокзалах, но его всегда там находили. Ему помогали скрыться только настороженность, а еще то, что от шока и горя он сильно похудел и побледнел и совсем не напоминал того улыбающегося здорового парня, чьи фотографии носили с собой приспешники его отца.
И кроме того, ему пока дико везло. Но Трэвис понимал, что скоро его везению придет конец… Он снова взглянул на газету, стараясь отвлечься от мрачных мыслей, и внезапно заметил собственное имя:
«Трэвис! Ты устал. Ты голоден. Сейчас ты уже скорее всего болен. Ты можешь все это прекратить, если пойдешь в Блумингдейл. Там тебя круглосуточно ждет мой* человек. Отец».
Мальчик отбросил газету и быстро поднялся. Как сразу выяснилось, слишком быстро. Он застонал, прислонился к стене и дождался, пока улица перестанет кружиться перед его глазами. Шатаясь, пошел вдоль стены, разыскивая более старые газеты. Нашел газету за среду. Он быстро пролистал ее, морщась от вида блевотины и кетчупа, склеивших отдельные листы, нашел страницу с объявлениями и прочитал:
«Трэвис! Ты не можешь пойти в приют. Не можешь пойти в полицию. Не можешь пойти в редакцию. Не можешь пойти к друзьям. Ты можешь только прийти ко мне. Отец».
Газета медленно выскользнула из его пальцев. Пошатываясь, он двинулся вперед, коленки у него то и дело подгибались. В мусоре у жилого дома он нашел газету за вторник.
«Трэвис! Тебя ждет яхта. Шампанское. Французские блюда. Кровать времен королевы Анны. Прелестные девушки. Все, что пожелаешь, Трэвис. Все, что пожелаешь. Отец».
Он порылся в баке и нашел газету за понедельник. Более ранние газеты искать было бесполезно. «Сентинл» не печатал частные объявления в субботу и воскресенье. Пока он просматривал мокрую от дождя газету, слова обволакивали его, создавали галлюцинации, в которых фигурировали теплая постель с настоящими простынями и хорошо приготовленная, горячая еда. Он почти плакал, когда наконец нашел нужную страницу и прочел первое обращение отца:
«Трэвис! Не убегай. Пожалуйста, не заставляй меня охотиться за тобой. Отец».
Мальчик медленно опустился на бетонные ступеньки, начал смеяться, но вскоре смех перешел в приступ кашля.
Мусорщик, человек лет сорока с пузом любителя пива и пожелтевшими от никотина пальцами, перестал свистеть и, облокотясь на метлу, с любопытством уставился на парня. Трэвис взглянул на него и тут же отвернулся. Уже скоро семь. Ему надо найти торговца хот-догами и поискать сегодняшнюю газету. Он встал и осторожно спустился по ступенькам, не обращая внимания на мусорщика, который снова принялся насвистывать. И не заметил, как мусорщик извлек из своей желтой тележки портативное переговорное устройство.
Дойдя до угла Пятой улицы, Трэвис с тоской посмотрел на толпу бродяг на другой стороне. Старые женщины локтями отпихивали детей, которым было не больше десяти-двенадцати лет. Он не мог видеть продавца, тот, наверное, находился где-то в середине.
Голодный и больной подросток долго раздумывал, хватит ли у него сил пробиться сквозь эту толпу. Потом вспомнил, что где-то читал, как одного пьяницу прирезали за такую попытку. Тело лежало на тротуаре, люди перешагивали через него, пока труп не подобрала машина из морга.
Трэвис повернулся и побрел прочь. Он шел медленно, потому что в груди давило, и каждые несколько минут ему приходилось останавливаться, чтобы отдышаться. Но он знал, куда направляется. Знал это и Сирил Фрэнсис, сидящий в зеленой машине, припаркованной на другой стороне улицы. Он взглянул на часы, поставил рычаг передачи на первую скорость и медленно двинул машину вслед за мальчиком, что-то одновременно говоря по радио.
На углу Трэвис задержался у газетного киоска. Он не обращал внимания на спешащих на работу секретарш и на таксистов, покупающих газеты, чтобы почитать между поездками. И двинулся дальше лишь тогда, когда мужчина в костюме за тысячу баксов купил «Сентинл». Трэвис быстро последовал за ним, молясь в душе, чтобы он не взял такси до того, как просмотрит финансовую и биржевую страницы. Мужчина такси не взял.
Высокий светловолосый человек шел, переворачивая страницы и каким-то чудесным образом умудряясь не сталкиваться с прохожими. Покончив с городскими новостями, напечатанными на розовой бумаге, он не стал больше ничего просматривать, бросил газету на тротуар и поднял руку, подзывая такси. Трэвис, находившийся от него в нескольких шагах, подобрал газету и отошел к ближайшей стене, чтобы не мешать прохожим и хоть отчасти спрятаться от ветра.
