Туз пик - Ана Шерри
Ясмин наверняка смотрит сейчас с облачка и улыбается… София взглянула в небо, желая тоже улыбнуться, но слезы скатились с глаз и дорожками побежали по щекам. Радоваться не получалось, хотелось упасть на землю и рыдать. Ее поддержали руки Анхеля. Он прижал ее к себе, и она крепко-крепко обняла его в ответ. С другой стороны стоял Милош, положив руку на плечо Розы. Она незаметно для всех стирала слезы и прятала глаза. Бабушка Гюли сегодня казалась немного бодрее. Ее окружили старые цыганки, начав петь песни на цыганском языке. Для Софии и Йованы, которая все время находилась рядом с Йоном, эти похороны были немного странными. Бабушка единственная была одета в черное, все остальные облачились в яркие наряды… Даже на Анхеле была красная рубашка. Может, цвет крови? Смерти? София не знала, но надела длинную красную юбку, хотя в такой день ее душа требовала одеться в черный, поэтому блузку она все же выбрала темную.
Как только закрыли крышку гроба, послышался голос Милоша… Он прошептал имя Ясмин и заплакал. В горле у Софии снова образовался ком. Она сжала руку Анхеля так крепко, как только могла, и обняла Розу, которая снова начала реветь и причитать о своей вине.
От горя каждый винил себя, и Анхель винил себя больше всех. Корил за то, что вообще вытащил из машины ту проклятую шкатулку и пластиковую карту… Все же он спас детей, которых Златан вывез из страны. Александр не успел их перехватить снова – хоть это радовало. Дети остались живы.
Появится ли Лазар в поселке снова? Нет, вряд ли. Но в следующий раз Анхель не стал бы думать, стрелять или нет, он бы не промахнулся. Лазар жестоко отомстил цыгану. Всему есть предел. Самого Анхеля убивать он не станет и ясно дал это понять. Смерть обнажает чувства людей и делает их уязвимыми. Александр нашел слабое место Ромаля Бахти.
Как только на свежей могиле высадили цветы, цыгане начали расходиться. Они направились в «Бубамару», чтобы вспомнить веселую Ясмин и спеть песни.
Анхель подождал бабушку, которая накинула платок на волосы, и они пошли по дороге к площади. Он держал Софию за руку, как будто боялся отпустить. По другую сторону от нее шел Милош. Взгляд его был безжизненным и пустым.
– Мне не нужна «Бубамара» без нее, – прошептал он. – Мне не нужна без нее даже жизнь. Я не могу жить без моей Ясмин.
– Что ты говоришь? – прошептала София. – Ясмин бы не одобрила. Смотри, даже бабушка приняла ее смерть…
И тут же раздался вопль! Все обернулись.
– Это я виновата! – Роза упала на землю и начала кричать: – Я! Моя сестра умерла из-за меня!
Анхель тут же кинулся к сестре. София не отставала, и они быстро оказались рядом с плачущей девушкой.
– Роза, – произнес Анхель, пытаясь ее поднять, но она тянула его к себе, – не ты! Ты не виновата!
– Я! – крикнула она. – Я хотела ее смерти! Я ужасная сестра! – Роза вырвалась из его объятий и завалилась на землю.
– Что ты говоришь? – не понял он, но София рукой дала понять, что это все нервы и здесь нужна женщина.
– Иди к бабушке, – кивнула она. – Я разберусь.
Нехотя он направился в сторону поджидавших их людей, посматривая на девушек. София села на землю, попыталась обнять Розу, но та еще больше впадала в истерику:
– Прости меня, Ясмин! Я любила тебя! Но его я любила тоже! Я навлекла на тебя смерть…
– Что ты говоришь? – София встряхнула ее. – Ты себя слышишь? Роза, приди в себя, ты видела, кто ее убил, и это была не ты! Ты не виновата!
– Но я хотела… Нет, я не желала ей смерти, но, возможно, думала, что без нее было бы лучше!
– Нет, без нее не будет лучше, – произнесла София и прижала девушку к себе. Роза расслабилась в ее руках и тяжело задышала.
Они сидели так долго, пока спины обеих не затекли. Анхель и Милош ждали их. В стороне стояли Йон и Йована, готовые в случае чего кинуться им на помощь, но помощь не понадобилась, София и Роза поднялись и в обнимку пошли к остальным.
Вскоре Роза успокоилась и в кафе молча сидела в уголке, потупив взгляд. У Софии кружилась голова, она плохо помнила, как прошли поминки. Сколько слов было сказано и спето песен для Ясмин. Иногда Софию тошнило, хотелось лечь. Болела поясница или живот? Она уже плохо понимала, где именно болит. Боль была тянущая, ноющая, почти нестерпимая. Она положила ладонь на живот, ощутив напряжение. Так и просидела несколько часов, понимая, что в ней просыпается первый материнский инстинкт – защитить своего малыша.
Она перевела взгляд на Анхеля. За пару дней он почернел и осунулся. Его взгляд потух, под глазами залегли круги… Она никогда не скажет ему, что ее беспокоят какие-то боли. Что значат эти боли по сравнению с болью всей семьи? У всех сейчас что-нибудь болит. Надо не обращать на это внимания.
Уже дома Софию снова стошнило, но она успела добежать до раковины. Голова кружилась, но она упорно делала вид, что ее ничего не беспокоит. Накатила слабость… Это от усталости. Сейчас все чувствуют опустошение…
София дошла до своей комнаты и начала переодеваться. Возможно, уснуть сразу не получится, но она попробует. Руки дрожали, вдруг стало очень холодно. Она сняла с себя одежду, желая быстрее надеть сорочку и укутаться в одеяло, но замерла, увидев на нижнем белье коричневые пятна с прожилками крови… Боль тут же усилилась, девушка закрыла глаза и поморщилась.
– Господи, господи, – прошептала она и быстро натянула через голову сорочку, затем откинула вещи в сторону и упала на кровать, – только не сейчас… Прошу тебя… Господи… Я не хочу никого беспокоить…
Попыталась найти рукой край одеяла и закрыться, но в этот момент в комнату зашел Анхель. Ему просто физически необходимо было провести эту ночь в одной комнате с Софией, ощутить ее тепло и поддержку. За эти дни он лишился всех чувств, эмоций.
– Анхель, – прошептала София, закрываясь одеялом. Ее трясло, голос дрожал. Она не смогла ничего больше сказать, из глаз потекли слезы.
Он кинулся к кровати, забыв про свое горе. Коснулся ее лица, убрал с него прядь волос, встревоженно посмотрел в глаза.
София нашла в себе силы договорить прежде, чем разреветься в голос:
– У меня кровь…
