Обычная история - Юлия Резник
А теперь — ты только посмотри!
Останавливаюсь, разглядывая в отражении стекла наши с Реутовым лица. В комнате темно, горит лишь свет в прихожей, и потому нас видно довольно отчетливо. Видно, как медленно он поднимает руки. Как обхватывает мои плечи и утыкается лицом в макушку, жадно вдохнув.
— Пиздец, как соскучился.
— А Ника в курсе, что ты по мне скучаешь?
— Учитывая, что мне жизни нет от ее ревности? Наверняка.
— Мне тебя сейчас пожалеть? — кривлю губы.
— Да похер. Что хочешь делай, только рядом будь…
Зачем-то кладу свои руки поверх его, скользящих по моему животу. То ли чтобы оттолкнуть, то ли напротив — прижать сильнее.
— Ну зачем, Вить? Я же никогда тебя не прощу. Никогда тебе не поверю.
Говорю здравые вещи, да. А сама знакомо в его руках таю. Нас столько связывает, что это так просто не выкорчевать из сердца. И нет, я, наверное, уже его не люблю. Зачем тогда принимаю? Наверное, как лекарство для моей израненной полумертвой души. Мне так хочется… еще хоть разочек, хоть краем коснуться той счастливой безоблачной жизни. Которую он у меня отнял.
— Кэт… Моя малышка. Девочка моя.
Он знает мое тело и виртуозно на нем играет, даже несмотря на эмоциональное дрожание рук.
— Так скучал, так скучал, Кэт.
— Мальдивы нынче не те, — смеюсь я. Так странно это, боже. Столько во мне понамешано. Душу на части рвет. Я не знаю, что идет из прошлого, а что в настоящем живо. Эта ревность… Она вообще к кому? Перед глазами, сменяя друг друга, мелькают кадры. Вот я выхожу за ворота зоны. Вот Реутов сообщает, что у него другая. И тут же память услужливо выдает кадр засоса на груди у Валеева. Это же неспроста, да? Это от его жены подарок? Послание мне, идиотке. Незатейливые письмена.
— Я дождаться не мог, когда этот гребаный отпуск закончится. Если бы не Сашка… — Реутов не договаривает, целуя меня жадно, взахлеб. Мелькает мысль, что сексом с ним я поставлю точку в нашей истории с Таиром. Ну и черт с ним. В ней и не подразумевалось хэппи-энда.
Да и вообще. Не одному же ему с женой трахаться, правильно?
С губ рвется горький смех.
Да пошло оно все! Не хочу я об этом думать. Не могу…
— Витя-Витя, когда же ты успел научиться с такой легкостью предавать?
— Прости меня. Я все исправлю. Веришь? Ты только прости.
— Не-на-ви-жу тебя. Ненавижу, Реутов. Понимаешь?
Истерика. Отбрасываю его руки, но тут же сдаюсь, когда он в отчаянии толкает меня вперед. Упираюсь ладонями в подоконник.
— А я тебя люблю. Люблю. Слышишь?
Утаскивает в прошлое. Здесь душа еще не болит. Все же нам вполне по силам отмотать время. Любые наши страхи, мечты, негативные сценарии, которые мы разыгрываем в голове, равно как и позитивные — для нашего мозга вполне реальны. Он погружается в меня толчком. И я позволяю себе забыться… Обмануться. Улететь… Полностью раствориться. Это все не здесь происходит, да. Это все в нашем счастливом прошлом.
В себя возвращает боль в затекших мышцах.
— Вить, слезь с меня.
Разъединяемся. Холодно. И пусто. В соседнем дворе по случаю праздника запускаются фейерверки, в комнате пульсирует разноцветное зарево. В нем полуголая я как на ладони. Но мне не стыдно. Мне жаль… Жаль нас с этим дураком. Он так светится, что сомнений нет — решил, будто мое прощение уже у него в кармане. Но это не так совершенно, господи. И близко нет. Хотя, конечно, присутствует огромное искушение, я знаю — поддаться ему сейчас — значит обречь нас на мучительную агонию. Я никогда не смогу забыть его: «Кэт, кое-что изменилось. Ч-черт. Прости, ты… Должна знать, что я кое-кого встретил. Все серьезно, мы живем вместе. Сашке Ника нравится… Она ей как мать».
И никогда не смогу простить.
Как ему объяснить, чтобы понял? Я не смогу дать ему то, что он хочет. Это в принципе невозможно. Даже если он в колени мне упадет, каясь, но Реутов же не станет. Я знаю. И хорошо. Я таким его и люблю. Любила…
Хаотично мечущиеся мысли разгоняет стук в двери.
— Ждешь кого-нибудь?
— Шутишь? — округляю глаза. — Соседи, наверное. В домофон-то не звонили.
— А он работает вообще? — усмехается Реутов, застегивая ширинку.
— Ну, коммуналку я плачу исправно.
Он идет первым. Я топаю за ним, накинув на себя Реутовскую рубашку, когда слышу:
— Эй! Какого хрена вообще?
И хоть Виктору никто не отвечает, я знаю, сердцем чувствую, кого сейчас увижу. Молчу. И Валеев молчит. Просто смотрим друг на друга. Он на свету. Я в сумраке комнаты. Его лицо как на ладони: сжавшиеся челюсти с ходящими туда-сюда желваками, прищур… Он же вряд ли может разглядеть хоть что-то, кроме белеющей на мне, как одеяние привидения, рубашки. И хорошо. Зачем все портить слезами?
Еще один взгляд на меня, потом за спину. Разворот. Тихий щелчок замка. И будто он мне почудился.
По стенке скатываюсь вниз. Обнимаю колени. И, наконец, отпустив себя, просто взахлеб рыдаю. Ничего-ничего. Это нормально. Хотя, судя по реакции Реутова, со стороны так не скажешь. Смеюсь. Но это не истерика. Мне действительно весело. И больно очень. И… легко. Наконец, легко. Я, похоже, поставила точку. В нашей истории с бывшим. Этот секс… Я не жалею. Ни о чем. Мне это было нужно, чтобы его полностью отпустить. Может, даже счет сравнять. Черт с ним. Чтобы насолить Нике. Мне даже не нужно, чтобы она об этом узнала. Важен сам факт — за ней не осталось последнего слова. Она не смогла, как ни пыталась, занять то место, которое я всегда занимала в сердце своего мужика. Какую бы херню он ни сотворил, это для меня оставалось важным. А теперь все.
— Я тебя не люблю, Реутов. Прикинь. Это возможно. Я. Тебя. Больше. Не. Люблю.
— А кого любишь, Кать? Валеева? — мертвым голосом уточняет Виктор.
— Да. Можешь злорадствовать — моим он никогда не будет. У нас с ним вообще ничего больше не будет.
— Совсем я в твоих глазах упал, да, Кать?
— Ну почему же?
— Потому что ты всякую херню обо мне думаешь. А я… Я просто хочу, чтобы ты была счастлива, понимаешь?
— Я была, Вить. С тобой была.
— И будешь! — настаивает бывший муж.
— Куда я денусь? Но, наверное, уже сама по себе. Так спокойней, знаешь ли.
Глава 31
Миша
— Агу, уа-а-а.
С улыбкой смотрю на перевернувшуюся со
