Мои сводные монстры - Дана Блэк
- П-подожди, - заикаюсь, сомлевшая, слабо отталкиваю его.
- Теперь точно поздно, Алиса, - у него хищный взгляд и улыбка дьявола, он заводит мои руки наверх, к деревянной спинке кровати, и цепочка тихо звякает, когда он перебрасывает ее через рейку.
Стальные браслеты защелкиваются на моих запястьях, и я лишь сейчас понимаю, что добровольно отдалась во власть этого мужчины.
- Нет, расстегни, - дрыгаюсь и пытаюсь встать. - Виктор!
- Я не сделаю больно, Алиса, - он сдирает с меня джинсы вместе с бельем. За подбородок поднимает мое лицо, и секунду смотрит в глаза.
Комкает трусики и толкает их мне в рот, как кляп.
Пяткой бью по постели.
Он отклоняется. С ног до головы оглядывает меня, голую под ним, пальцем медленно ведет по груди, задевает твердый сосок, и мурашки разбегаются по коже.
- Красавица, - шепчет он. Нависает надо мной.
Лежу с трусиками во рту и смотрю на него.
Он одет, в брюках и футболке. И раздеваться не торопится, будто ждет чего-то.
И тут с тихим скрипом открывается дверь. И в проеме вырастает темная мужская фигура.
Виктор
Отжимаюсь на кровати и оборачиваюсь.
Николас шагает в комнату. Шуршит рюкзаком, прикрывает дверь. Он стягивает куртку и смотрит на постель, на стройное девичье тело, залитое красноватым светом ночника.
И смотрит брат так, что я машинально сжимаю челюсть. Девушка на кровати все меньше и меньше на игрушку похожа, на развлечение, у младшего глаза горят, я этот блеск знаю.
Тоже оглядываюсь.
Она лежит, сжав длинные ноги. Светлые волосы спадают на голую грудь. Взглядом мечется с него на меня, и не мычит даже, молчит.
И в какую-то секунду я верю, что мне хватит выдержки наручники с нее снять, выгнать брата и выйти самому, ведь если мы останемся - потом хрен все это распутаешь, одной ночи будет до трясучки мало, встрянем все вместе.
Я чую, я уже как наркоман, только о ней и думаю.
Надо отпустить.
Но тут она поднимает ногу. Сгибает ее в колене. Пяткой пинает меня.
И мы оба пялимся на поджатые пальчики, на узкие разведенные бедра, на впалый живот и впадинку пупка…
Это песочные часы, талию одной рукой обхватить можно, сжать до одури, и держать, чтобы не вздумала съеб*ться от меня никуда.
Наверное.
Это помутнение.
Потому, что я наклоняюсь, запускаю пальцы в мягкие волнистые волосы, отбрасываю их с высокой груди и другой рукой сдавливаю торчащий розовый сосок.
Твердый, как бусинка.
Она дергает запястьями, и звякает цепочка наручников.
- Ш-ш, - смотрю в глаза, огромные, голубые, зрачок расширен почти на всю радужку. - Алиса. Поранишься.
- Она сама разрешила? Пристегнуть, - хрипло говорит Николас. Не отрывая от нее взгляда везет молнию на рюкзаке.
Достает камеру.
- Тебя это волнует? - ладонью спускаюсь с груди на живот, ощущаю, как она подрагивает, веду ниже, касаюсь гладкого, аккуратного лобка.
Шлепаю по нему пальцами.
У нее во рту трусики, сквозь них звучит слабый стон. Она изгибается.
Смотрю на нее. Она смотрит на моего брата. Наблюдает, как он нервным движением вешает на шею ремешок и включает камеру.
- Тебя когда-нибудь записывали на видео, Алиса? - Ник приближается, взглядом ее ест.
Пушистые ресницы дрожат. И все ее тело мелко потрясывает, до нее дошло, наконец, что происходит, и куда она попала.
В этом доме нет хороших людей.
Так вышло.
Наклоняюсь к ее лицу.
- Будем снимать? - шепчу.
Она мотает головой. Сжимает ноги, и невольно мои пальцы в промежности тоже.
Там все еще влажно.
Она дергает руками, и стальные браслеты врезаются в тонкие запястья.
Я так не привык. Заставлять. И мне не хватает ее голоса.
- Давай только не кричать, - подцепляю край трусиков, и тяну кружево из ее рта.
Она фыркает, отплевывается, сверкает глазами на меня, и тихо, срываясь, в бессилии меня материт.
- У вас не семья, а чертова секта, ты в аду будешь жариться, и все твои братья, я никогда, ни за что, вам руки бы не протянула, у тебя ни сердца, ни совести, ты умирать будешь, а я станцую!
Она дергает запястьем.
И показывает мне средний палец.
Смотрю на него секунду.
Подаюсь вперед и рывком переворачиваю ее на живот. Наручники, брякая, срываются по рейке вниз, я шлепаю голую задницу и в ушах звон, на белой коже остается отпечаток моей ладони, я шлепаю снова, Алиса орет в подушку.
- Давай, покажи еще раз, - рычу и наклоняюсь, впиваюсь губами в круглую ягодицу, кусаю и втягиваю нежную кожу, от нее пахнет кокосом и маслом.
Мне рвет крышу.
Удар за ударом, шлепки до красноты, выпороть до визга, и сразу ртом, до стонов зализывать, губами к пояснице с двумя метками-ямочками, по спине вдоль выпирающих позвонков мокрую дорожку языком.
Я целую, и она извивается, невнятно и сдавленно просит о чем-то, я шлепаю, и она взвизгивает, охает в подушку, и подставляет мне попу.
Я не могу остановиться.
Это мозг сходит с рельсов.
Толкаю пальцы ей между ног, а там потоп, размазываю влагу, подушечками скольжу по бархатным складкам, наваливаюсь сверху и кусаю, и плечи, и шею, спутанные волосы липнут к губам, она всхлипывает и дергается подо мной, шире разводит бедра.
- Бл*ть, повернись, - мозг отшибает, тяну ее за волосы, нахожу приоткрытые губы и проталкиваюсь в рот языком, горячо и вкусно, и она тоже кусается, от ее стонов вибрация, она треплет мои губы и вплотную вжимается ягодицами в пах.
- Виктор, заеб*л, - меня силой оттаскивают от нее. Различаю Николаса, камера болтается у него на груди. Джинсы расстегнуты, коленом он упирается в кровать. - Иди ко мне, - требует он, и за шею притягивает ее к своим бедрам, и я вижу, как плывет ее взгляд, и как она бездумно подчиняется и открывает рот, и как Ник собирается ей туда член затолкать.
Вижу и зверею, и дергаю ее на себя.
Она вскрикивает, и падает на кровать, руки вытянуты над головой, браслеты впиваются в тонкую кожу.
Ничего сделать не успеваю.
За спиной с грохотом, от пинка будто бы, дверь бьется в стену.
Глава 33
Николас
Последний раз Арон таким злым был в тот самый день. Когда выставил невесту из сауны в
