Замуж за незнакомца - Лина Манило
Невыносимо, когда рядом с тобой человек, играющий в скорбную молчанку.
– Может, прогуляемся? – Маша взмахивает рукой в сторону выхода, я смотрю на дверь в палату Кирилла, но за ней всё та же тишина и неопределённость.
Молча встаю, Маша следом. Охрана напрягается, но я упорно иду вперёд, не обращая внимания на пристальные взгляды. Мне нужно немного свободы и иллюзии, что всё нормально, иначе просто свихнусь.
– Тяжело жить, когда следят за каждым шагом, – Маша смотрит на меня понимающе и прихлёбывает кофе. – А неплохой…
– Мне тоже так показалось. Даже удивительно!
В моём стаканчике мокачино, сладкий и ароматный, и я цежу густую шоколадную пенку, растягиваю удовольствие. На горизонте занимается рассвет, скоро выпишут Игоря и можно будет проехаться в клинику отца, поговорить с Сергеем Ивановичем. От нетерпения у меня даже руки чешутся.
– Кирилл должен жить. Просто обязан, – мрачно говорит Маша, и в словах её очень много уверенности. – Я не смогу ещё и его потерять… хотя он чужой ребёнок, не мой.
Последняя фраза звучит глухо, Маша сглатывает и запивает горькие слова кофе.
В больничном дворике тишина и пахнет цветущими липами. Старые деревья с густой кроной растут по периметру, днём отбрасывают тень, а сейчас, в предрассветной дымке, кажутся огромными зловещими великанами. Под ними лавочки, мы с Машей рассаживаемся, скрытые от любых взглядом кромешной темнотой.
– Вы очень к нему привязаны… я уверена, что Кирилл чувствует это, – наощупь касаюсь руки Маши, глажу, поддерживая.
– Я так долго работала на его отца, нас очень многое связывает, – Маша с силой выталкивает воздух из лёгких, и шумное дыхание смешивается с шелестом листвы над головой. – Очень. Олег… он был сложным человеком. В десять раз сложнее Кирилла, жестоким.
– Я наслышана, – усмехаюсь и переплетаю наши пальцы. – Каким он был?
– Олег? Кирилл на него похож внешне, такой же высокий и красивый, а в глазах сталь. Захар мягче, но Кирилл… Олегу нужен был сильный наследник. Мне кажется, Кирилл был бы совсем другим, если бы не методы воспитания Олега.
Я молчу – мне нечего по этому поводу сказать. Всё, что я видела на спине Кирилла, все шрамы его; все слова, которые слышала от него про отца – всё это во мне ранами осталось, рубцами. Я бы хотела, чтобы у Кирилла было другое детство, чтобы встретились мы при других обстоятельствах, но ничего уже не изменить.
А Маша, тем временем, продолжает:
– Я замуж рано вышла по любви бешеной. Ничего вокруг не видела, только счастье сплошное, безграничное. Наверное, это плохо – любить без памяти, но я иначе не умела.
Маша делает ещё глоток кофе и снова уплывает в свой внутренний мир, перебирает осколки памяти, а я слушаю, боясь пропустить что-то важное.
– Пять лет только друг другом жили, а потом… потом у мужа начались проблемы со здоровьем, денег не хватало, – Маша говорит, повернувшись к пустоте, будто не мне рассказывает, а кому-то невидимому. – Знакомая предложила к Олегу Раевскому сходить, мол, он с работой поможет и деньги хорошие заплатит. Я пошла… сначала просто работала в саду, помогала по хозяйству, мне платили хорошо, но мужу становилось хуже, а Олегу… ему нужен был наследник. От здоровой сильной женщины, которая ни на что не будет претендовать. За это он хорошо платил, нам этих денег с головой бы хватило, ещё и сдача осталась бы.
В голове вспышками мелькают обрывки разговора с Кириллом, о его матери, о том, каким способом его отец получил детей. Неужели?..
– Тина, – Маша хватает меня за руку, до боли сжимает, будто пальцы мне сломать хочет. – Никогда об этом не говори Кириллу, слышишь меня? Я… я просто устала всё в себе держать, мне трудно, тем более сейчас, когда мой старший сын может не пережить ночь. Мой сын… я не имею права так его называть, но всё-таки.
– Я не скажу, не бойтесь! – торопливо обещаю и не вру.
– Я не имею на него права, понимаешь? Я его родила ради денег, чтобы спасти чужого для него человека, своего мужа, родить потом от него других детей. Это была просто сделка, я продала его. Тогда не видела другого выхода, потом пожалела, но что мои сожаления изменят? Олег бил Кирилла, вывернул его наизнанку, а я не защитила. Не нужна Кириллу такая мать, но я за все свои грехи расплатилась сполна, теперь только и могу, что в больнице караулить да тебя защитить.
Маша сбивается, торопится мне объяснить, воровато оглядываясь по сторонам. Мои пальцы от её хватки жутко болят, но я терплю – всем нам иногда нужно покаяться.
– Обещай, Тина.
– Обещаю
Маша подаётся вперёд, я обнимаю её за плечи, глажу по спине, а моя рубашка становится мокрой от чужих горьких слёз. Я стараюсь не думать над этой ситуацией – это не мои грехи, не мои сделки. Прошлого ведь не изменишь, и я не вправе кого-то судить, хотя мне до жути обидно, что Кирилл вырос без матери. Хотя бы кто-то из нас двоих знал, что такое материнская любовь и защита.
– Может быть, когда-то вы найдёте в себе силы признаться?
Маша, как маленькая девочка, которая окончательно запуталась, лишь всхлипывает и очень трогательно трётся носом о моё плечо. Молчит, а я и не настаиваю.
Мы сидим так ещё долго. Остывает недопитый кофе, рассвет окрашивает розовым небо, а контуры мира проступают в туманной дымке. Надо возвращаться, и телефон пиликает, вырывая из момента.
– Тина Романовна, Кирилл Олегович пришёл в себя.
Неужели пережили эту ночь?
– Пойдёмте, Маша. Кириллу лучше.
Маша отстраняется, растирает горькие слёзы по лицу и улыбается.
– Иди сама, девочка. Ты ему нужнее, чем наломавшая дров немолодая женщина. У вас ещё может всё получиться, а я уж потом как-нибудь заскочу. Передай ему, что я за него молиться буду.
– Думаете, ему важны чужие молитвы?
– Ему важно, чтобы его любили, – Маша снова обнимает меня за плечи и отпускает. – Даже если Кирилл никогда в этом не признается, больше всего он нуждается в чужой любви.
Маша поднимается с лавочки, взмахивает рукой на прощание и уходит в туман, так ни разу и не обернувшись.
Перед тем, как зайти к Кириллу, я останавливаюсь на крошечном пятачке между холлом и коридором, упираюсь лбом в прохладную стену и просто дышу. Мне нужно перегрузить мозг прежде чем войду к мужу. Чужие тайны – это тяжело, но я пообещала, потому придётся как-то с этим жить и не влезать, ничего не рушить. Если правда кому-то и нужна
