Цена покорности - Аля Кьют

Смешно. Мама всегда повторяла: «Не доходит по-хорошему, значит будем объяснять через задницу». Как же она оказалась права.

Только у меня уже не было сил говорить. Я кое-как выдавила из себя признание, а потом сразу оказалась в руках Кирилла, зажмурилась и позволила себе тихо плакать, пока он уносил меня из игровой. Находясь на грани сознания, я ощущала острожные прикосновения к воспалённой коже. Теплая влага, сухая мягкость, густая мазь без запаха. Кирилл, похоже, обработал повреждения: задницу и руки. Он размял мои мышцы осторожным массажем, а потом положил мне в рот таблетку и заставил запить.

Я проснулась ночью и захныкала. Салманов зашикал мне на ухо, дал еще обезболивающего. Я повернулась с живота на бок и подкатилась к нему, обнимая. Странно, но тот, кто причинил мне столько боли, был так нужен мне сейчас. Как воздух, как солнце, как глоток воды в жару.

— Прости меня, — шептала я. — Прости, пожалуйста.

Он гладил меня по голове, крепко обнимая в ответ.

— Спи, девочка. Постарайся отдохнуть, — отвечал Кирилл тихо.

Я кусала губы, чтобы снова не начать реветь, потому что знала — он не простил. От этого мне становилось еще больнее, но не саднящая кожа мучала, а что-то большое и колючее кололо грудь изнутри. Пытаясь усмирить эти странные чувства я снова заснула.

Солнечный свет едва ли освещал комнату через толстые задернутые занавески, когда я открыла глаза. Я лежала одна на широкой кровати в незнакомой комнате. Оглядевшись поняла, что это спальня Кирилла. Сердце забилось трепетным волнением. Покорные редко спали с хозяевами в одной постели, это я точно знала. Им стелили внизу на полу и приглашали на хозяйское ложе только для секса.

На тумбочке стоял стакан воды, и лежала таблетка. Я приняла ее, потому что задница и запястья горели огнем. Словно почуяв мое пробуждение, в комнату вошел Салманов. Он посмотрел на меня своим пронзительными, внимательными глазами, мазнул взглядом по тумбочке.

— Очень болит? — спросил Кирилл.

— Терпимо, — ответила я чуть хрипло после сна.

— Не пренебрегай обезболивающим. Не надо геройски терпеть.

Я покивала.

Кирилл прошел к кровати, присел, одернул одело, что бы осмотреть мои повреждения. Как ни странно, но более всего пострадали запястья. Кирилл вынул туб из ящика и обработал мои руки.

— Заживет быстрее, — объяснил он кратно.

Я кивала снова. Что я еще могла?

— Умойся. Я принес твои вещи снизу.

— Я могу вернуться к себе.

Салманов вздохнул.

— И мне придется спускаться, чтобы проверить тебя? Нет. Не пойдет. Поживёшь здесь.

— Я буду тебе мешать.

— Обязательно. Иди в ванную, Дарина, — закончил он обсуждение этого вопроса.

Я встала с кровати, морщась. Кирилл указал взглядом на дверь в углу, давая понять, что санузел там.

Когда я вернулась в комнату, на тумбочке уже стоял завтрак. Овсянка, кофе, вода, апельсин. Салманов сидел на кровати, приклеенный к своему лучшему другу планшету, но увидев меня сразу отложил работу. Я вспомнила, что сегодня будний день, а он не в офисе.

— Ешь, — велел Кирилл.

Я была не голодна, но спорить не стала, конечно. После всего, что случилось вечером отстранённая вежливость и забота Кирилла пугали меня едва ли не сильнее наказания. Боль можно стерпеть, раны затянутся, а что делать с мужчиной, который теперь на меня едва смотрит. Еще две-три недели назад я была бы в восторге от равнодушия хозяина, но сегодня меня это… ранило.

Поерзав, я уселась на кровати, взяла переносной столик для завтраков, начала есть. Кирилл терпеливо ждал, когда я закончу с кашей, а потом заговорил.

— Твоему брату ничего не угрожает…

Я поперхнулась кофе.

— Откуда ты знаешь? — спросила я, откашлявшись.

Кирилл закатил глаза.

— Дарин, может хватит уже держать меня за идиота? Ты вроде не первый день меня знаешь и понимаешь, что я ударенный на всю голову контрол-фрик. Думаешь, я бы мог жить с тобой в одном доме и не чесаться, оставаясь в неведении?

Я чуть улыбнулась.

— Да, мне следовало об этом догадаться.

Прежде, чем Кирилл предложил мне высказаться, я сама заговорила.

— Адвокат сказал, что на Женю готовят покушение в СИЗО. Вроде кого-то там к нему посадят и…

— Понятно, — кивнул Салманов.

— Чтобы за Женей присмотрели, я должна была заплатить еще пятьсот тысяч. Кирилл потер глаза пальцами.

— Понятно. Наверно, спрошу глупость, но почему ты не взяла их из денег, которые получила за то, что продалась мне? Я абсолютно не могу понять эту жадность, Дарин. Возомнила себя Робином Гудом?

Лишь легкое дребезжание голоса выдавало его злость.

— Нет, — ответила я. — Я все отдала адвокату в первый же день. Он обещал…

— О, знаю-знаю, — издевательски продолжил Кирилл. — Обещал подмахнуть судью следаков, прочую мелочь. На это у Гараева ушло миллионов пять — не больше.

— Да.

— Что — да, Дарина?

— Это все, что мне досталось — пять миллионов.

— От пятидесяти? — рявкнул Кирилл, и я подпрыгнула от неожиданности.

Покивала.

— Оху… — он не договорил ругательство, запустил руку в волосы. — У сутенеров на Ленинградке и то более щадящие проценты.

— Знал бы прикуп, жил бы в Сочи, — буркнула я.

Кирилл обжег взглядом, и я втянула голову в плечи, но он меня даже не одернул, лишь выдохнул, смиряясь, и объяснил:

— Вадик и Сережа тебя просто надули. А Гараев продолжает это делать. Твоего брата никто не собирался убивать. Я бы знал.

Мне стало больно дышать. Я схватилась за горло, зажмурилась.

— Я что-то подобное предполагала, — промямлила еле слышно, отхлебнув воды.

— Но это тебя не остановило.

— Нет.

— Понятно.

— А если бы это было правдой?

— Да, конечно, если бы… — ехидно процедил Кирилл. — Ты предпочла поверить жулику-адвокату и украсть у меня, вместо того, чтобы прийти и попросить, рассказать… Блеск, детка.

— Прости, — промямлила я, опустив глаза.