Марина Полетика - Интернат для брошенных мужчин
В половине третьего прибыло наконец начальство, причем в небывалом количестве и ассортименте: сам главный начальник, прокурор, уполномоченный по правам человека, представитель полпреда, начальник областного ГУВД, ну и до смерти напуганное районное руководство в полном составе. И принялась эта многоголовая золотая рыбка-мутант исполнять подряд все желания без счета и без разбора в обмен на сохранение российского подданства. Разработка обоих рудников уже остановлена, незаконные землеотводы отменены, виновные будут наказаны по всей строгости закона. Глава сельской администрации Гаряева уволена с сегодняшнего дня как не оправдавшая доверия и в связи с большим количеством жалоб. Ремонт клуба начнется прямо сейчас, а дороги – летом. В школе на днях починят крышу, а завтра привезут мультимедийные проекторы в каждый класс и оборудование для спортзала. Интернет оплачен на год вперед. Министерство культуры дарит народному музею деревянной скульптуры автобус – не новый, но импортный. В библиотеку выпишут всю периодику с первого числа следующего месяца. Фельдшерский пункт преобразуют обратно в поликлинику. Рейсовый автобус в город станет ходить не два раза в день, а каждый час. Театр народной песни получит статус муниципального и бюджетное финансирование. Размер квартплаты пересмотрят. Дело о краже кур возьмет на контроль областная прокуратура. Предпринимательнице Мумриковой отдадут в бессрочную аренду бывшую усадьбу Демидовых для переоборудования под отель и ресторан. Летний водопровод починят за счет администрации. Почтовое отделение опять откроют. Баню отремонтируют. Водонапорные колонки восстановят. Свалку на выезде из села уже убирают. Сколько там еще пунктов в списке? Всем обещаем под личную гарантию и в кратчайшие сроки! Все будет не хуже, чем в Европе, ну что вы там не видели, дорогие россияне?!
– Юра! Юра! Это ты когда про Театр народной песни выдумал? Нет у нас никакого театра! Или это мама с дедом Семеном? Гаряеву убрали! Деду Семену сарай починят, а Федосье Иосифовне – забор. Нам усадьбу в аренду отдают! И кредит под смешной процент в банке! – Людмила Петровна ворвалась в дом, проскочила в комнату прямо в пуховике и валенках и, захлебываясь от восторга, принялась тормошить Родина, который сидел на кровати в одних трусах и отчаянно зевал.
– Театр будет, тряхнем стариной, – вяло отреагировал он. – Людмила, имей совесть, я почти трое суток не спал, отстань от меня!
– Спи, Юрочка, спи! Ты такое дело провернул, такое дело! Сколько народа обошел, всех убедил, уговорил! Золотой ты мой!
– Да ладно, я один, что ли? И ты бегала, и Вера, и Саня, и Анфиса.
– Но ты у нас генерал! Наполеон! Кутузов! Ты спи, спи, а я побегу, там народ не расходится, празднуют все! Прямо как раньше 7 ноября. Юр, а Юр… Я еще спросить хочу… Можно?
– Ну что?
– Я все думаю: а если бы там, в Москве, президент бы наше письмо подписал. Что нам тогда – уезжать?
– Ивану и нам с тобой, может, и подписал бы. Не зря мы народ будоражили. Народ – это сила. Во всяком случае, нас так в школе учили. Все, сплю я.
– Юр… А Иван что им сказал?
– Чтобы ему электричество восстановили.
– Нет. Он сказал, что не надо ему уже ничего. Заявил, что даже продавать ничего не станет. Просто так все бросит и уедет, пусть бурьяном зарастает. В Америку уедет. Будет там правозащитной деятельностью заниматься. Как Джералд. Такого, говорит, про вас напишу! Книгу! Слышишь, Юра?
Ответом ей был громкий храп. Людмила Петровна постояла в задумчивости, качая головой, потом увидела лужицу, которая натекла от ее валенок, спохватилась и тихо отправилась в прихожую. С полдороги вернулась и укрыла спящего мужа одеялом. И тогда уже убежала – праздновать!
Людмила Петровна и Родин сидели на невысоком берегу Чусовой, в стороне от села. Домики казались маленькими, аккуратными, игрушечными. Вот дом стариков Игнатьевых, с зеленой крышей, вон – Кузнецовых, с лебедями на воротах. А совсем далеко, у леса – деда Семена и ее собственный. Небо было синее-синее, умытое, какое бывает только весной. Деревья кутались в зеленую дымку первой листвы. А солнце уже припекало, гоняло блестящих зайчиков по воде, заставляло жмуриться. И пахло так свежо, так упоительно, что просто дух захватывало! И Людмила Петровна вдруг запела: тихо, едва слышно, а потом во весь голос.
Пела и сама себе удивлялась. Вообще-то она никогда не пела, разве что мурлыкала под нос, если настроение было хорошее. А чтобы вот так в голос, да еще на людях – никогда. У нее слуха не было. И даже в школьный хор в свое время не взяли, она, помнится, плакала. А мама утешала: ничего, Людмилка, не всем же глотку драть, мы другим возьмем. А сейчас она пела, потому что само получилось. И потому что Юра сидел рядом. Не смеялся, не морщился. Улыбался. Хорошо улыбался, на солнце щурился. А потом подпевать начал. И получился дуэт.
И только когда они всю песню допели, до последнего словечка, и последние строчки два раза повторили – красиво вышло, на два голоса, она как бы вверх, а он вниз, но в лад все, – только тогда она и проснулась. А значит, это был
Четвертый сон Людмилы Петровны.
Проснувшись, она не стала открывать глаза. Вспомнила, как пели хорошо. И о том, что сегодня еще что-то хорошее должно произойти. Но голова спросонья не работала, и глаза пришлось открыть. Прямо перед ней на полке стояли рамки с фотографиями. На одной смешная смуглая девчонка с шапкой роскошных кудрей хохотала, показывая белоснежные зубы, правда, нескольких не хватало. Но улыбку это не портило. Людмила Петровна привычно улыбнулась девчонке в ответ. Со второго снимка изумленно таращился в камеру совершенно лысый, круглоголовый, щекастый малыш, он сидел на руках у мамы, а папа обнимал их обоих. Они все трое смеялись, и Людмила Петровна им тоже улыбнулась. С третьего снимка ей весело махал рукой бравый морячок, и она ему помахала рукой – привет, тебе тоже доброго утра, хотя и неизвестно, утро у тебя сейчас или ночь. А четвертую фотографию загораживала литровая банка, в которой едва уместилась охапка мимозы с крупными пушистыми цыплячье-желтыми шариками.
Ну точно! Весна же! Восьмое марта! И выходной! Батюшки, на часах-то половина девятого! Давно она так долго не дрыхла!
– Юра! Юра! Ты где? – позвала она, не вставая, и сладко потянулась. Вот еще – вставать. На то он и Международный женский день, чтобы себе позволить.
– Да тут я, куда ж я денусь с подводной лодки? – появился в дверях муж. – Завтрак готовлю, черт бы побрал эти ваши штучки. Каша овсяная. Геркулесовая.
– Завтрак? Не надо, я сама! – испугалась Людмила Петровна. – Ты что придумал? Я не голодная.
