Первозданная (СИ) - De Ojos Verdes
Что он мог ответить? И сам все прекрасно осознает. Верно подметил как-то, со мной очень сложно. Из крайности в крайность, не могу относиться к этому с легкостью и обыденностью, мол, так и должно быть. Нет. Мой мужчина. И чужая женщина. Как быть спокойной?
— Это, конечно, было оригинально, — хмыкает, и я понимаю, что тема почти замята. — Такой зажигательный концерт, но плачевный конец.
Хихикаю, переместившись ему на колени в поисках теплых объятий. И незамедлительно получаю их, плавясь от наслаждения.
— Вот зачем ты меня всё время драконишь, м-м? Я же не железный. Мне хотелось свернуть тебе шею. Особенно после Церетели. У вас вся семья такая? Расскажешь мне о них?
И я рассказала. О родителях, которых боготворю, которым старалась всегда соответствовать. О брате, который женится скоро. О младшей сестре Диане, которая давно замужем и имеет дочку. О дедушке и доме в Сагмосаване, где и была всё время своего отсутствия. Пришлось раскрыть и ситуацию на благотворительном вечере. Да, эта женщина действительно моя бабушка. Но всего лишь биологически. В свое время они отказались от мамы, потому что та выбрала в мужья моего безродного и нищего отца. Банальная вещь. И за эти годы никто из них не проявил инициативу в восстановлении связи.
Самый сложный период — онкология мамы. Нам просто повезло, что, будучи врачами, родители вовремя поняли и спохватились. Болезнь переходила уже в третью стадию. Но ее удалось спасти! Тяжелая реабилитация, плачевное состояние после химиотерапии — мы все это пережили. Стойкость папы, который перенес боль скоропостижной смерти своей матери от аналогичного недуга. Он так отчаянно боролся за свою жену, что все вокруг аплодировали стоя. Мои самые-самые…
Ну, собственно, и мой переезд, обусловленный сумасшедшей любовью к родине. Наша с братом размолвка. Учеба, работа, становление меня как полноценной личности.
Я всё говорила и говорила, обнажая душу, объясняя, что именно ломая эти стереотипы в себе, смогла принять и любовь Мари, и отношения Гаи. Я не хотела лезть в чужое грязное белье, и между мной и ими остались теплые отношения. Но именно из-за этих «сложностей перевода» и произошел следующий шаг — я отдалась ему и сбежала.
— Я думала, мы больше никогда не увидимся. А если и так, то ты меня давно забыл. Одна из многих…
Торгом довольно печально рассмеялся и укусил мочку моего уха, вызывая дрожь в теле. Но вместе с тем, у меня все же было ощущение, что осадок никуда не денется. Эта история обоих потрепала.
— Есть полотно мироздания. И ты на нем, первозданная. Ты не можешь быть одной из многих, Сат. Ты уникальна.
Только вот, ты все равно меня не любишь, подумала с грустью.
И чтобы не удариться в меланхолию, потребовала ответного рассказа о его семье. Об отце кое-что знала из прошлого общения. Торгом объяснил, что тот решил отойти от работы, что и стало причиной его собственного увольнения из Министерства. Теперь их детище полностью на нем. Я не упустила момент вставить пару комментариев о том, что надо было мне рассказать раньше, за что получила шлепок по причинному месту.
Потом Адонц рассказал о матери. Так, что я затаила дыхание. С нежностью, благодарностью, благоговением. Женщина посветила себя детям и мужу, отказавшись от карьеры, но ее никогда не воспринимали как простую домохозяйку. Изысканная и утонченная, она воспитала их подобающе, привив любовь ко всему высокому. Их тоже было трое детей — старшая сестра Татев, сам Торгом и младший брат Тельман.
Его рассказ о семье был насыщенным и теплым. И пока я впитывала нотки ностальгии, до меня внезапно дошло, почему, имея потрясающий образцовый очаг, этот мужчина не верит в институт брака. Он попросту думает, что не сможет так же — не достигнет этого уровня, провалит миссию. Не зря же разорвал помолвку в свое время…
Заснули мы ближе к утру, и я с удовольствием проснулась прижатой к его груди к полудню. Пожалуй, это были лучшие выходные в моей жизни: много смеха, много любви, страсти, откровений, чувственных улыбок. Немного ссор, посторонних факторов в виде его и моих телефонных звонков и один минус — скоротечность времени…
Я бесповоротно влюблялась в него снова и снова. Восхищалась.
Мы безнадежно сближались.
Но никто не обещал, что это счастье будет безоблачным.
Глава 27
«Чуть ночь, мой демон тут как тут,
За прошлое мое расплата…». Борис Пастернак «Магдалина»
Я хотела, но Торгом не дал мне рассказать о Мовсесе. Помимо неуместной ревности в нем плескалось какое-то другое чувство, заставившее предупредить об опасности:
— Кем бы он ни был для тебя, будь осторожна. С ним что-то не так.
Возможно, так оно и есть. Человек, прошедший войну, не может остаться прежним…
Мовсес. Моя личная трагедия. Его могила была у меня внутри с того момента, как мужчину объявили в списке без вести пропавших в октябре 2020 года. Спустя пару месяцев — в числе погибших.
Мы познакомились в начале моей карьеры специалиста по государственным закупкам, когда он пришел на один из тендеров в качестве потенциального поставщика. Приятный, вежливый и грамотный. Словом, такие производят впечатление на женщин.
Но, к сожалению, не на меня.
Кроме дружеских чувств, как ни старалась, ничего к нему не испытывала. А ведь он очень красиво пытался… Вплоть до предложения руки и сердца.
Я корила себя за бесчеловечность, но не могла смотреть на него иначе. И эта отстраненность привела к тому, что Мовсес время от времени исчезал из моей жизни, а потом снова появлялся. Складывалось впечатление, что ходил налево, где его обслуживали по полной программе, а потом в результате сравнительного анализа он все же приходил к выводу, что любит меня. Почти жена, черт возьми, которая вынуждена встречать мужа после очередной любовницы. И все начиналось по новой — режим Хатико у здания после работы, цветы, обещания любить и носить на руках…
А что я?.. Не цепляло. Как всегда. Может, таких настойчивых раньше и не было, но желающие привлечь внимание имелись и до того. Никто цели не достиг.
Смешно, когда думаю о том, что Адонц меня даже и не добивался. Все было непринужденно. С ним у нас это произошло как-то само собой. За неимением иных исходов.
Вопреки мнению, что девочки любят плохих мальчиков, я его к этой категории не отнесла бы. Хотя… В сравнении с остальными, наверное, он все же плохиш. Циник, жесткий руководитель, целеустремленный и властный. Но разве это качества плохого мальчика?.. Нет. Самоуверенного и достойного мужчины.
Конечно, Торгом намекнул, что мое общение с Мовсесом нежелательно, но давить не захотел. И хорошо, потому что я не стала бы обещать того, что не выполню. Этот привет из прошлого был двояким: с одной стороны, я испытала неимоверное облегчение, понимая, что зря себя обвиняла, но, с другой стороны, как мне быть с тем, что его чувства никуда не делись?..
И я опять иду на встречу, рассчитывая на то, что это не будет воспринято как свидание. Естественно, ошибаюсь. Как только вижу букет красных роз в руках Мовсеса, сердце сжимается от какой-то неуемной тоски, мне опять больно, будто он вернулся — и стало хуже, хотя должно быть наоборот. Его карие глаза полны надежды и обожания, но это вызывает во мне только отторжение. Он целует щеку, придерживая за талию, и это, словно, длится непозволительно долго…
Почему я терплю? А разве я могу иначе? Человек прошел такие ужасы, защищая мою родину, и выжил — по его же словам — исключительно благодаря мыслям обо мне. Я ему обязана. И я чувствую себя виноватой.
— Расскажи мне всё-всё, — просит Мовсес, когда мы устраиваемся за столиком. — Куда ты пропала? На работе никто не сказал, что ты еще в Армении.
Осознание того, что и он меня искал, приводит в ступор. Хорошо, что адрес дяди и адрес Мари никому не был известен, потому что… Потому что мужчина нашел бы. И я вдруг четко поняла, что не хотела бы его видеть. Адонца — да, я бы прыгнула ему на шею. Это несравнимо.
