Будет больно, моя девочка (СИ) - Мария Николаевна Высоцкая
Судя по всему, ни я, ни она не рассчитывали, что здесь будет так холодно. Метров пятьсот назад, я пожалел, что на этой куртке у меня нет капюшона, а шапка осталась в рюкзаке, лежащем в отеле.
— Давай куда-нибудь зайдем погреться? — Майя смотрит по сторонам, а потом достает телефон. — Сейчас что-нибудь найду поблизости, иначе, у меня мозг промерзнет, — трогает свой затылок.
Смотрю на нее будто впервые. Время замедляется. Чувства обостряются до предела. Ведомый какими-то непонятным мотивом, подхожу ближе. Останавливаюсь у нее за спиной, прижимаюсь губами к макушке и выдыхаю теплый воздух. Майя, копающаяся в телефоне резко, замирает.
— Что ты делаешь? — бормочет, еле слышно.
Самому бы себе объяснить, что я делаю…
Молчу. Обхватываю ее ладони, заключая в кольцо своих рук. Ее пальцы — лед.
— Такси лучше вызови, — прошу, продолжая игнорировать ее вопрос.
Майя открывает приложение, продолжая прижиматься спиной к моей груди. Кажется, она почти не дышит. Вцепилась в смартфон, до белеющих костяшек.
Достаю свой телефон и пока заказываю тачку уже на автомате, снова прижимаюсь губами ей к макушке, выдыхая теплый воздух. Майя вздрагивает, впивается ногтями в мое запястье.
— Я спасаю твой мозг от переохлаждения, — пытаюсь каламбурить, но выходит как-то сухо. Словно не в тему.
— Я так и поняла, — бормочет, смутившись еще больше.
— Машина приедет через четыре минуты, — проговариваю вслух и разворачиваю Майю к себе лицом.
— Если ты меня снова поцелуешь, я тебя убью, Мейхер.
— Это угроза?
— Самая прямая. Смотри, — взмахивает рукой, — наша машина кажется.
Нехотя поворачиваю голову. Действительно наша. Номер и марка совпадает. Водитель приехал раньше.
— Пошли.
Майя выворачивается из моих рук, и спешит к машине. В какой-то момент понимаю, что, если не дерну ее сейчас назад, она просто ломанется на дорогу.
— Слушай, давай ты под тачку, как-нибудь без меня бросишься, — ловлю ее за руку, — пешеходка там. Буквально в десяти шагах от нас, если что.
— Точно.
Майя кивает, и быстро перебирая ногами, семенит в направлении пешеходного перехода, а минут через десять мы сидим друг напротив друга за столиком в ресторане. Пару раз, мы с Маратиком бывали в этом месте ранее.
— Не делай так больше, — выговаривает строжайшим тоном.
— Как? — сдерживаю улыбку.
— Не нужно меня обнимать, целовать и вот это все…
— Я тебя спасал. Это была первая помощь.
— Я серьезно, Арсений.
— Постараюсь запомнить, — притягиваю к себе тарелку.
— Вот и хорошо. Отлично. Мы не друзья, и все вот это вот не надо.
— Угу, — киваю, будто внемлю каждому ее слову.
Над столом повисает тишина. Пялимся друг на друга примерно минуту.
— Слушай, — Майя опускает взгляд в стол, покручивая трубочку в молочном коктейле пальцами, — а у тебя давно татуировка? — судя по всему, решает сменить тему.
Рассматриваю ее, первые секунды даже не соображаю, откуда она знает про мою татуировку. Она как бы на спине, а по школе, я вроде как без футболки не прогуливался.
Осознание приходит почти сразу. Сегодня она видела, когда прибежала в мой номер.
— Год.
— Что она значит?
— Просто картинка. Я никаких сакральных смыслов в это не вкладываю. Понравилось — набил.
— Ого. Я тоже хочу, но родители пока не разрешают. Говорят, в восемнадцать что хочешь делай, а пока…
— Так нужно их одобрение?
— Ну там же вроде нужно бумаги подписать и…
— Ты серьезно? — улыбаюсь.
Она не шутит сейчас же, да? Бумаги? Разрешение родителей?
— Можно просто заплатить, Майя.
— Ну да. Наверное, — поджимает губы. — Как-то не подумала.
— Если хочешь, когда вернемся в Москву, сгоняем к моему мастеру.
Панкратова округляет глаза.
— Нет. Нет. Не сейчас.
— Боишься, что накажут дома? — намеренно ее поддеваю.
— Меня не наказывают.
— Никогда?
— Никогда. У меня и моих родителей есть язык, чтобы говорить, и уши, чтобы слушать. Правда…
— Что?
Майя косится на экран своего телефона, а потом смотрит прямо на меня.
— А тебя родители обманывали когда-нибудь?
— В плане? — откидываюсь на спинку кресла.
— Ну вообще.
— Предки всегда врут. Это их стиль жизни. Всегда.
— У меня не так, просто…
— У всех так. А если тебе кажется иначе, значит, у них отлично все получается.
— Ты так думаешь?
Майя звучит глухо, а выглядит так, словно вот-вот опять разревется.
— Ну, может, у тебя и не так, — переобуваюсь в воздухе. — Вы вроде там все такие…, — хаотично подбираю слова, — дружные…так что, может быть и нет.
Майя сцепляет пальцы в замок, сложив руки на стол перед собой.
Ловлю ее пытливый взгляд. Она словно очень хочет что-то рассказать или сделать, но не решается.
— Может быть, я потом пожалею, о том, что сейчас скажу, — убирает волосы за уши, — но думаю глобально тебе вообще на такие вещи плевать, а я больше просто не могу говорить про это сама с собой. Еще немножко и сойду с ума. Ты спрашивал, почему я плакала сегодня?
Киваю.
— В общем…
Следующие минут десять я слушаю ее монолог о родителях, пришибленной бабке, возможной измене у родителей, и ее рухнувшем идеальном мире. Фактически она права была, конечно, мне на такие вещи плевать. Если бы я узнал, что отец изменял или изменяет матери, в моей жизни ничего бы не поменялось. Мне от этого ни тепло, ни холодно. Но Майя явно другое дело. Умом я это понимаю, но вслух все равно говорю то, что реально думаю. Без прикрас.
— Какая тебе вообще разница, что несет твоя двинутая бабка? Да и батя твой с мамой сами как-то разберутся, кто с кем спит и спал. Без тебя.
— Ты просто не понимаешь, — Майя отворачивается, смотрит в окно. Дуется.
Ловлю себя на легком всплеске раздражения. Как по мне, ее обида, не больше чем каприз избалованной вниманием девчонки. Вокруг нее всегда и все бегали. Принцесса, блин.
— Моя сестра четвертый год в коме, а предкам плевать на нее, вот где…, — выдаю быстрее, чем успеваю подумать. Слова сами слетают с языка. Легко и безрассудно.
Замолкаю.
Майя резко поворачивает голову. Смотрим друг на друга.
Дебил. Просто дебил. Какого вообще я открыл рот?
— Если ты кому-нибудь скажешь, — перехожу в оборону и слышу стальное звучание собственного голоса. — Пожалеешь.
— Я не собиралась никому ничего говорить, Мейхер. Я в отличие от тебя, адекватный человек. Не суди людей по себе.
Майя поднимается, берет со стола свой телефон. Хочет свалить.
В последний момент ловлю ее за руку. Ножки кресла издают противный звук, проезжаясь по мраморному полу, когда я его отталкиваю. Не могу допустить, чтобы она ушла. Не хочу, чтобы она уходила. Это выбешивает. Сильно.
