Карина Тихонова - Блюз бродячих собак
Я пожала плечами.
— Из-за маминой подруги. Можно сказать, увела коня из стойла.
— Ну что ж, большому кораблю — большое кораблекрушение, — пожелала Лара.
— Вот именно.
Мы снова замолчали.
— Твой папашка кем был по специальности? — спросила Лара.
— Химию в школе преподавал. А твой?
— А мой не работал.
— Вообще?!
— Нет, последние пять лет. Кем он по специальности был, я уже и не помню.
— Хорош гусь!
— И не говори…
Мы замолчали, допивая шампанское.
— Слушай! — спохватилась Лара и отставила бокал. — Я же не посмотрела, что ты мне подарила!
— Там пустяки…
— Все равно интересно!
Лара вышла из комнаты и зашуршала в коридоре подарочной упаковкой. Я повертела головой, рассматривая комнату.
Да, ремонт здесь явно замышлялся серьезный. Недавно построенный дом имел новую планировку, комнаты соединялись друг с другом и с коридором большими арками, отделанными деревом.
Огромные окна с европейскими стеклопакетами хорошего дизайна. Застекленные балконы, добавляющие пространства к и так излишним жилым метрам. Я имею в виду, излишним для одного человека.
Что в такой огромной квартире может делать одна-единственная женщина? В футбол играть?
Лара вошла в комнату. Присела на корточки, аккуратно разложила мои подарки на красновато-коричневом паркете и начала перекладывать копии гравюр. Каждую из них она рассматривала так серьезно и внимательно, словно сдавала географию на экзамене.
— Вот это да! — сказала она наконец очень тихо.
Я почувствовала себя польщенной.
— Симпатично, правда?
Лара бросила на меня быстрый взгляд исподлобья и начала крутить перед глазами модель парусника, утонувшую в розовой переливающейся раковине. На ее губах появилась слабая, но искренняя улыбка.
Наконец налюбовалась, встала, поискала глазами, куда бы поставить…
Но мебели в комнате еще не было, и модель перекочевала на широкий подоконник.
— Откуда ты знаешь?
— Прости, не поняла? — не сориентировалась я.
Лара обернулась ко мне.
— Откуда ты знаешь, что я люблю все, связанное с путешествиями?
Я запаниковала. Вот так разведчики и прогорают! Теперь главное не торопиться с ответом…
— Просто я сама всю жизнь мечтаю о путешествиях, — начала я выкручиваться, взвешивая каждое слово.
— Правда?
Я посмотрела в ее невозможно распахнутые голубые глаза и в очередной раз ощутила себя Иудой.
— Правда.
Лара прошлась по комнате. Странно, какая мощная энергетика исходит от этой хрупкой маленькой фигурки.
— А где ты была? — спросила она жадно.
Я неловко развела руками.
— Только в Прибалтике. Теперь это заграница.
— Понятно, — ответила Лара с явственными нотками разочарования в голосе.
— А ты?
— В Германии, во Франции, в Англии, — начала перечислять Лара добросовестно.
Споткнулась и развела руками:
— Все…
— Ничего себе! — позавидовала я.
Лара махнула рукой.
— Фигня… Знаешь, кому я по-настоящему завидую?
— Кому?
— Колумбу…
Она быстро посмотрела на меня, не смеюсь ли… Уловила в моих глазах только искренний интерес, удовлетворенно кивнула головой.
— Да только Колумбу… Ну, может, еще Магеллану. Представляешь, из цивилизованной Испании и цивилизованной Португалии они попали в совершенно другой мир: доисторический рай, мир наивных полуголых дикарей, не имеющих представления ни о церкви, ни о боге, ни об истинной ценности золота и жемчуга… Меняли их на какие-то бусинки, просто потому, что никогда раньше такого не видели… Но главным образом, завидую им потому, что они попали в райский мир: белый песок, зеленые лагуны, прозрачные отмели, пальмы… Тишина, безлюдье…
Она мечтательно закинула руки за шею и перевела взгляд на подоконник.
— Господи, найти бы такой остров, — пробормотала Лара себе под нос.
Я посмотрела на маленький двухмачтовый парусник.
Да, как это ни странно, но именно на таких утлых суденышках Магеллан, или, правильно говоря, Франсишку Магельаеш совершил первое кругосветное путешествие. Только сомневаюсь я, что оно было таким уж романтичным. Недаром сам Командор умер на половине дороге, не дожив до своего звездного часа.
А суда все плыли вперед, как игрушки в руках своевольных богов, огибали рифы и мели, пробивались сквозь шторма и ураганы…
И в один день в одной гавани одной вполне цивилизованной страны высадился странный десант. Тихо, без всякой помпы вошли в порт две потрепанные прохудившиеся каравеллы. Медленно, словно обессилев, спустили якоря, и на берег сошли оборванные исхудалые люди, говорившие по-испански и по-португальски.
Едва ступив ногой на землю, они упали на колени и принялись истово и горячо молиться Пречистой Деве, сохранившей им жизнь. Молились за погибших товарищей. Путаясь, по нескольку раз перечисляли их имена. Молились за Командармо-Аделантадо, похороненном на диком бесприютном острове под бедным деревянным крестом.
А потом, ничего не понимая, спрашивали у окруживших их людей, какое сегодня число? И сердились, и убеждали собеседников, что они ошибаются, и что сегодня не седьмое, а шестое июня!
Люди смеялись, а оборванные моряки совали им под нос бортовой журнал, в котором не было пропущено ни одного дня!
И только много позже станет ясно, что правы были и те, и другие. Просто, если гнаться за солнцем и двигаться за ним на восток, то за год погони боги подарят дерзким преследователям еще один день жизни…
Что с тобой?
— Что?
Я очнулась. Лара трясла меня за плечо.
— Я говорю, что с тобой?!
— Прости, задумалась.
— А-а-а.
Лара отпустила мое плечо.
— Слушай, мне интересно, кто ты по образованию?
— Ничего интересного, — ответила я сухо. — Историк.
— Да ну!
Мне уже давно надоело такое ликование в исполнении собеседников, абсолютно не представляющих реальной стоимости моей профессии.
— Что «да ну?» — передразнила я раздраженно. — Что ты понимаешь, глупая? Знаешь, сколько получает старший научный сотрудник в институте археологии? Столько, сколько тебе за день на чай дают, а может, меньше! Ты думаешь, я от хорошей жизни по профессии не работаю?
— А кем ты работаешь?
Я спохватилась:
— Извини. Это неважно. Просто меня уже достали восторги людей, которые видят в моей профессии только голую романтику.
— Скажешь, романтики в ней нет?
— Да нет, почему? Есть, — ответила я устало. — Только романтику эту приходиться есть с большим количеством соли.
