Записки под партами - Ники Сью
Но меня ждет сюрприз. На пороге стоит невысокая худенькая женщина лет тридцати пяти. Длинные русые волосы завиты в кудри, глаза яркие такие, как звезды в небе, пухленькие губки и прямой нос. На ней белое длинное пальто нараспашку, а под низом платье шерстяное чуть выше колен. Не сразу понимаю, кто передо мной стоит. Уж больно сходства мало.
Дама окидывает меня любопытным взглядом, оценивающе пробегается от лица до пят, а затем без всяких слов переступает порог. Не разувается даже, королевской походкой дефилирует вглубь квартиры, так будто я пустое место. Закрываю за ней дверь и на ватных ногах следую в комнату. Кто она такая, и что хочет, не пойму. Но явно не посторонний человек, иначе бы осталась у дверей.
— Добрый день, — решаюсь нарушить тишину я, стараясь выглядеть воспитанной. Женщина, однако, не обращает на меня никакого внимание, зато активно роется в книгах, которые лежат на полке возле телевизора.
— Что вы делаете? — Подхожу ближе, слегка наклоняюсь и пытаюсь разглядеть, чем она занята. В ответ получаю недовольный взгляд и она, наконец, подает голос.
— Ищу бумажку, здесь должна быть.
— Бумажку? — Переспрашиваю, опять же самым вежливым тоном, какой только могу воспроизвести.
— Ты иди с той стороны посмотри, если хочешь, чтобы я поскорей ушла отсюда. — Сообщает холодно и равнодушно она мне.
— А вы… — нерешительно спрашиваю я, — собственно кем будете?
— Матерью хозяина квартиры, — без всякого интересно сообщает женщина, чем ошарашивает меня с ног до головы.
— Ой, простите, пожалуйста, — тут же выдаю я. Неловко становится, не так, совсем знакомятся с мамами парней, к которым испытываешь симпатию.
— За что? — Дама, наконец, перестает рассматривать книги и переводит взгляд в мою сторону. Выглядит она как-то устало что ли, но при этом очень эффектно. Такая же красивая, как и сын. Только вот схожести внешней между ними никакой.
— Ну… — начинаю теребить кончики рукавов, устремляю взгляд на пол, будто там могу найти ответы на все вопросы.
— Милая моя, — женщина вздыхает и усаживается на диван. Закидывает ногу на ногу, да так эффектно, что я смущаюсь даже. — Ты особо-то сердечко не раскрывай. Все мужики козлы, они не стоят и гроша ломанного.
— Что? — Поднимаю на нее глаза, а она смотрит так, будто вспоминает самый отвратительный эпизод в своей жизни.
— Что мой сын, что любой другой, — устало, говорит, шатая ногой, — все они однажды уходят. Либо ты пользуешься мужиком, либо мужик пользуется тобой.
— Вы все не так поняли, — заикаясь, отзываюсь я. Мне начинает казаться, что мама Дани совсем не такую девушку, как я представляла рядом с сыном. Все-таки они богатые, красивые, а я… лягушка из болота.
— Да мне плевать спишь ты с ним или нет, — говорит мать Дани. И ведь не высокомерно звучат ее слова, просто тон режущий, как лезвием по стеклу. Не веет от нее лаской и теплом.
— Что простите…
— Даже если он решит жениться на тебе, однажды все равно бросит. Найдет себе молодуху и дело с концом. Мужики не думают о нас и наших чувствах, им плевать. Оставляют после себя потомство, которое каждый день напоминает о том, как тебя растоптали и выкинули. — Я смотрю на женщину перед собой и вижу, как каждое слово она выплевывает с такой ненавистью и с такой безысходностью. Будто ее поезд сошел с рельсов, будто дорогу к дому завалил камнепад, и пути назад нет, и вперед тоже.
— Я могу ошибаться, но любовь к мужчине и любовь к ребенку от него, это ведь разные вещи, — произношу тихо, потому что боюсь задеть, боюсь разозлить и показаться бестактной.
— Тебя просто не ломали еще, — отмахивается женщина и слега улыбается, хоть по лицу вижу, что ей не до радости.
— Ломали, только другими руками, — шепчу я, опуская голову. Думаю о маме, о папе, о мачехе и всех тех годах, которые прошли мимо. — Боль ведь не уменьшается от того, что вы отказываетесь ее принимать. Наоборот, она становится похожей на кирпичную стену, на железобетонную конструкцию, откуда не выбраться, даже если сильно захотеть.
— Думаешь, что можешь рассуждать со своей детской лестницы? — Грубо отзывается женщина, сверля меня взглядом.
— Нет, что вы, — неуверенно произношу. Понимаю, что меня уже ненавидят, просто за то, что нахожусь здесь сейчас, просто за то, что разговариваю. Нутром понимаю. — Просто пока не посмотрите своей боли в глаза, не сможете разбить свою тюрьму. Простите, если что не так говорю и лезу не в свое дело.
Поднимаю голову и решаюсь посмотреть страху в лоб. Смело, наверное, с моей стороны, но сейчас мне почему-то становится обидно. Нет, не за себя, а за Даню. Ведь слова его матери задеваю его в прямом смысле. Она же не намекает, а говорит прямо, что испытывает отвращение к сыну. Любо я все не так понимаю и просто накрутила.
В эту минуту, когда мы обе молчим и думаем о своем, на пороге появляется Матвеев. Из рук его падает маленький черный пакет, а глаза расширяются, словно две монетки по пять рублей. Смотрит так пристально пару секунд, а затем выдает сухо:
— Что ты тут делаешь, мам?
Глава 49
— А что только тебе вламываться ко мне можно? — Говорит ехидным голосом мама Дани. Я отшагиваю назад, нервно сглатываю и думаю, что надо бы собираться и возвращаться домой. Лишняя я здесь, как бы сильно не хотела обратного.
— Мам, — снова зовет Даня ее и в этой его фразе столько боли ощущается, как будто он обращается к тому, кого и нет давно рядом.
— Так ладно, — произносит женщина усталым тоном, будто вся эта ситуация ей порядком надоела. Вздыхает, протирая ладошками по шерстяному платью, а затем поднимается с дивана. — Очередное нытье выслушивать я не намерена, — добавляет она.
Я нервно сглатываю. Что значит для ребенка холод в глаза родителей, что значит для Дани его мать. Какие у них отношения, действительно ли она его сторонится или это лишь показанная иллюзия.
Женщина проходит
