Секс-опекун по соседству - Любовь Попова
— Ты куда собрался?! — появляется она на пороге, и я чувствую, что назревает новый скандал. — Я же тебе говорю! Ты слаб! Сядь немедленно, я приготовила суп.
— Ты? Приготовила? — еще немного и мои брови просто уползут с лица, так сильно я их задрал.
Это что за перемены такие.
— Знаешь, что? — пыхтит она недовольно. — Ты жив только благодаря мне, поэтому засунешь свой язвительный язык в задницу и съешь то, что я тебе дам. Понял?
Понял.
Ох, бл*, не женщина, а ядерный реактор.
Она опускает поднос на стол и снова выходит, а я смотрю на плавающие куски мяса, которые, кажется, просто рвали зубами, а не резали, и еле сдерживаю ржач. Наверное, именно так всегда кормили бедных заключенных. Однако жрать хотелось невыносимо, поэтому даже запах этой не хитрой похлебки казался произведением искусства. Бульон в принципе сложно испортить, так что я с удовольствием его выпиваю и закусываю кусками свинины. Я никогда не был привередлив в еде, поэтому, думаю, у Аллы получится часто меня радовать. Продукты я привез сюда неделю назад, так что ничего не должно было испортиться.
После супа меня отпаивают сладким чаем с печеньем. Сама же Алла сидит в кресле с подтянутыми к груди ногами и читает какую-то книгу.
— Я книг вроде не привозил… — хмыкаю, продолжая с интересом наблюдать за Аллой в почти домашней обстановке. Вот сейчас точно не хватает темноволосого пацана на ее руках. Образ настолько яркий, что приходится его смахнуть головой. Не время же.
— Нашла тут шкаф с хламом, — поднимает она взгляд, и мы на какое-то время застываем.
Смотрим друг на друга, и каждый думает о своём, не знаю, что ей сказать. Что уходить не хочу? Оставлять ее не хочу? Но здесь она в гораздо более безопасном месте, чем в городе. Она сильная и сможет справиться без меня, пока все не уляжется.
А мне пора выдвигаться. Так что поднимаюсь, хочу надеть майку, но она отбирает ее. Сильно толкает меня в грудь, и я валюсь на кровать, ох*евший от такого пассажа.
— Ты страх потерла?
— Это ты ум потерял, если думаешь, что я отпущу тебя в таком состоянии! — высказывает яростно. — Если ты не можешь устоять после моего толчка, то как ты собрался выжить?
— А что ты можешь предложить, чтобы я не захотел уходить?
Глава 37. Алла
Я действительно привыкла жить в роскоши. Даже кровать, и ту, за меня всегда заправляли. Готовили. Стирали. Я всегда могла заехать в салон красоты и сделать любую прическу на своих рыжих волосах.
Да я могла, что угодно. И хотя я уже давно занимаюсь скалолазанием и пошла учиться на врача. Это все было блажью, способом доказать, что я не бесполезная, что я что-то могу не потому, что у меня папа при должности и деньгах, а потому что я хоть что-то стою как личность. Но, Боже… Как же я ошибалась.
В этой лесной глуши, где порой слышны завывания волков, а карканья ворон доносятся как предсмертный клич, я стала понимать, что действительно ничего не могу. Бесполезное существо эпохи Инстаграма.
Я даже в страшном сне не могла представить, что может быть так тяжело.
В доме нет даже воды. Здесь есть только старая печь, для которой не заготовлено дров. Зато полный погреб еды, о чем Тамерлан, конечно же, позаботиться успел. Ему лишь бы брюхо набить.
Первые сутки я просто латала его раны так, чтобы он поскорее очнулся и пал замертво от моего крика, потому что я хочу пить, потому что я хочу мыться, потому… Потому что… Мне, в конце концов, было элементарно страшно, а он не шевелился.
Лежал замертво, только равномерное дыхание давало знать, что он ещё жив. И я, собирая свой страх по кусочкам и выкидывая его в пропасть, стала что-то делать. Прекрасно понимая, что кроме меня самой помочь мне некому, проклинала этого придурка и проверяла его состояние каждую свободную минуту.
Я даже ночью не раз просыпалась, чтобы пощупать его пульс. Мне пришлось приложить огромные усилия, чтобы уложить эту огромную тушку на небольшой диван, и пришлось тесниться с ним вдвоем, когда было слишком страшно.
Даже в отключке рядом с ним было спокойнее, словно он сможет очнуться, если нас настигнут и захотят всех порешить. И я, значит, за ним ухаживала все эти дни, а теперь этот мудила, чуть очнувшись, снова хочет оставить меня одну?
Уйти решать свои взрослые проблемы, а Алла пусть и дальше корячится в этой глуши? Ну уж нет!
Как же я его сейчас ненавижу, особенно, когда руки касаются, так нежно проводит пальцами по огрубевшим подушечкам, подтягивает к себе и снова грубо шепчет, но теперь уже в губы.
— Ну так что, Алла, что ты сделаешь, чтобы я остался?
Вот же, зараза…
— А что ты хочешь? — хриплю я, теряясь в пространстве от такого непривычно нежного обращения.
Наверное, я ждала, что, очнувшись, он начнет рвать и метать, и на это мне было бы чем ответить. А сейчас, с таким Тамерланом я не знаю, что делать, не знаю, как разговаривать и себя вести. Он буквально обезоружил меня своим бархатным тоном, мягким взглядом, проникающим под кожу.
А я?
Я просто устала за эти три дня. Выдохлась, работая на износ, чтобы просто не умереть с голоду и не замерзнуть, не высыпалась жутко, потому как боялась, что печка может погаснуть.
— Ты же знаешь, чего я хочу. Всегда хочу, — говорит вполне серьезно.
— Если ты про секс, — все-таки открываю глаза и буквально проваливаюсь в глубину его жадного взгляда. — То тебе напрягаться нельзя. А зная, каким ты зверем бываешь, я боюсь, что швы разойдутся.
Он же только очнулся, а думает о том, как бы
