Упал. Очнулся. Папа! (СИ) - Логвин Янина

Натянутая, как струна, я тяжело вдохнула воздух через нос, и так же тяжело выдохнула.

— Ну, хорошо! — сказала решительно. — Идите! Они давно в курсе. Только спросите сержанта Лешенко из тринадцатого отделения. Это он руководит операцией.

Глаза финансового директора моргнули, челюсть скрипнула… и вдруг отвисла:

— К-какой еще операцией?

Продолжать молчать не имело смысла. Андрею действительно пора было возвращаться в офис, а Юрий Петрович мог поднять ненужный шум.

— По раскрытию преступного заговора внутри «Сезама», конечно же, — мрачно и по-деловому ответила. — И разоблачению уголовной группировки!

— Что?! — изумление, проступившее на лице мужчины, выдало всю глубину испытанного им чувства.

Я окинула пристальным взглядом приемную, и только убедившись, что все двери в кабинеты плотно прикрыты, наклонилась к остолбеневшему от моей новости директору, и сообщила:

— Именно! Но вы, Юрий Петрович, только не нервничайте. У полиции все под контролем!

Долманский был Матвею Ивановичу не чужим человеком, я помнила, что последний ему доверял, поэтому сказав «а», решилась сказать и «б». Тем более, что рот у мужчины продолжал оставаться открытым.

— Понимаете, уже какое-то время по просьбе Андрея Игоревича в штат нашей компании внедрены специальные агенты. За это время они собрали все доказательства, составили список подозреваемых и со дня на день полиция начнет действовать!

— Полиция? Здесь? Дарья, вы шутите?!

— К сожалению, нет, — я покачала головой. — В «Сезаме» обнаружены финансовые махинации и подлог документов. Я слышала от сержанта, что замешан кто-то из руководства, и что они уже вышли на его след. Вы только представьте, эти люди замахнулись даже на жизнь Андрея Игоревича! — возмутилась. — Его едва не убили! Эти преступники ни перед чем не остановятся, поэтому полиция и решила спрятать Воронова в целях личной безопасности. Теперь вам ясно?

— Где? — глухо выдохнул Юрий Петрович, хватая ртом воздух. Вот это впечатлился! Ну еще бы, такая новость кого угодно из равновесия выведет.

— В укромном месте, — ответила уклончиво. — Но вы не сомневайтесь, он находится под круглосуточным наблюдением и ему точно ничего не угрожает. Так что смело идите в полицию, там вам все объяснят! А я пока здесь прикрою Андрея Игоревича — недолго осталось ждать. Уверена, что уже завтра или послезавтра всех этих голубчиков…

— Что?

Я скосила глаза в сторону кабинета Куприянова, где все еще находилась Неллечка, и кивнула:

— Повяжут, и шеф сразу вернется! Сейчас сержант и его напарник сидят на хвосте у самого главаря! — зачем-то добавила, разгоряченная собственным признанием. И приукрасила для яркости картинки: — Так что плакали их преступные намерения, все явки и пароли. «Сезам» всегда был честной компанией!

Долманский потянулся к вороту рубашки и ослабил узел галстука. Расстегнув пару пуговиц, выдохнул глухо, выдержав паузу после моих слов:

— Ну и дела…

— Да уж, — согласилась, отодвигаясь на стуле. — Совсем не радужные. Так мне давать номер телефона?

— Кого?

— Сержанта Лешенко. Он должен быть где-то поблизости. В прошлый раз сержант едва не задержал убийцу на черной машине. Лешенко настоящий профессионал, всех выведет на чистую воду! Андрей Игоревич ему с напарником полностью доверяет, так что даже хорошо, что вы теперь в курсе преступления. Вдруг в полиции захотят вас допросить.

— Меня? А зачем им я?

Увидев, как Долманский побледнел, я поспешила себя поправить:

— Точнее, взять показания. Только, Юрий Петрович, вы же понимаете, что это все — конфиденциальная информация?

Мужчина поднялся, достал из кармана носовой платок и обтер виски.

— К-конечно, Дарья Николаевна. Не надо телефона. Думаю, если так, тогда ясно, почему Андрея нет. Но кто бы мог подумать! — сокрушился он, хлопая себя по карману в поисках, то ли ключей, а то ли телефона. — Такой удар и так неожиданно.

— И не говорите. В этой ситуации только одно может радовать.

— Что?

— Что нашему Матвею Ивановичу не придется смотреть в глаза тому, кто его предал, — печально ответила. — Думаю, такого бы он не пережил!

Долманский ушел, а я осталась в приемной одна, еще раз обдумывать все мной сказанное. Просидела несколько минут, уставившись мужчине вслед, пытаясь понять, что же меня сейчас смутило. Что-то в его словах… или взгляде?

От мыслей неожиданно отвлек звонок на сотовый телефон.

— Да?

— Даша, это я! — в динамике раздался знакомый голос Андрея и зазвучал с только ему присущими Вороновскими нотками. — Ты сможешь сегодня раньше отпроситься с работы и приехать домой?

Он был сердит и скорее требовал, чем просил, поэтому я напряглась.

— Не уверена. А что случилось?

— Я только что был в школе и говорил с завучем. Мне позвонили на работу и попросили срочно приехать — они взяли мой номер телефона у Риты. Степка здесь такое отмочил! Я ему уже пообещал вечером надрать уши! Но это не важно, я о другом. Они сказали, что наш сын трудный ребенок и растет оболтусом — ты уверена, что мы правильно выбрали школу? Потому что я — нет, и высказал им все, что думаю по этому поводу!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Кому? — ахнула я. — Что высказал?

— Завучу и классному руководителю, естественно! Я им не Степка, чтобы на меня голос повышать! Я сам знаю, как сына воспитывать!

— Постой… А как ты в школе-то оказался? — изумилась, ничего не понимая. — Что Степка натворил?

— Пробрался в кабинет завуча, выловил из ее аквариума каких-то редких рыбок и съел, гаденыш. Сегодня вечером его ждет серьезный разговор, и ты, смотри, не вмешивайся! Он у меня куличики хлебные до посинения лепить будет, воспитывая в себе выдержку, если шило из задницы не вытащит и за ум не возьмется!

— Что?! — я вскочила на ноги. — Как съел?! Каких рыбок?! Что с ним? Что со Степкой, Андрей!

— Ничего. Я отпросил их с Ритой с уроков и отправил домой, поэтому и звоню тебе. А сам сейчас поеду в зоомагазин, куплю им этих чертовых пираний и белых жаб. Надеюсь, Степке хватило ума хоть их не есть!

— Б-белых жаб? — у меня перехватило дыхание и чуть не остановилось сердце.

— Ладно, Даша, созвонимся позже. Мне еще к немцам надо вернуться. У нас новая поломка — черте что творится! — сказал и отключился.

А я так и осталась стоять в приемной и моргать в пустоту, пока не опомнилась и тут же набрала номер классного руководителя.

— Виктория Сергеевна? Это Дарья Петушок. Вы можете рассказать, что произошло в школе? Что со Степой?

В моем случае можно было и не представляться. В школе я бывала часто, так что учительница меня узнала сразу.

— Дарья, здравствуйте! — ответила прохладно, явно стараясь сдержать рвущиеся из нее эмоции. — Вот и хорошо, что вы сами позвонили. Я только что хотела сделать то же самое.

И не дав мне право голоса, затараторила, вроде у нее резьбу на кране сорвало:

— Мы, конечно, погорячились с Людмилой Исаковной, отчитывая Степана, но, знаете, не удивительно, что ваш сын так себя ведет. С таким-то папой! Я возмущена до предела! Бесспорно, это ваше личное дело, сходиться с мужем и расходиться, но мы в школе сторонники гуманного воспитания, чтобы вы о нас ни думали!

— То есть?

— Если уж отец при нас не стесняется поднять на сына руку, то боюсь даже представить, что происходит у вас дома! Вы уж извините, Дарья, но Степа и правда не подарок! А ваш муж умудрился не только его наказать, но еще и нас при нем отчитать за то, что это мы, оказывается, а не он, превысили полномочия! И это крайне возмутительно, я считаю!

Это было что-то новенькое. Я давно привыкла к тому, что на любом родительском собрании о моем Степке говорят, но чтобы со мной разговаривали в таком тоне, используя подобные обвинения?

Да и Андрей… поднял руку?

В такое поверить, несмотря на весь шок от услышанного, я не могла. А вот о сложном характере завуча школы была наслышана много. И судя по этим слухам, ее побаивались не только ученики, но и сами преподаватели. Видимо все, кроме, как оказалось, моего Стёпки, и моего шефа. Убойное вышло сочетание.