Даниелла Шоу - Атлас и кружева
— «Горшки и букеты». Чем могу служить?
— Я бы хотела поговорить с Джулией.
— Увы, голубушка, — ответил мужской голос, — Джулия будет только после уик-энда.
Серена медленно положила трубку и обвела взглядом спальню Хью. Какая она, эта Джулия? Нет ли у Хью фотографий или каких-нибудь доказательств ее существования? Серена рассеянно смотрела на карточку и терялась в догадках. Прежде, занятая своими «маленькими увлечениями», она не желала знать о женщинах Хью, но теперь все изменилось. Точнее, изменился сам Хью, и случилось это после Стэнли.
Теперь она понимала, что со Стэнли хватила через край. Но кто бы мог подумать, что Хью способен так долго дуться? Да и дуется ли он на самом деле? Может быть, это для него только способ замаскировать связь с неряхой Джулией, продающей кабачки и лук жителям Элмсмарша? Мысленному взору Серены представилась женщина с волосами, выкрашенными хной, грубо наведенными бровями и грязными ногтями, много лет стоявшая за угловым прилавком торнгемптонского рынка.
Серена собралась с духом и сделала то, чего не делала никогда: стала рыться в ящиках Хью. Затем перешла к шкафу и обыскала карманы всех пиджаков и брюк. Ничего. Разочарованная Серена уже готова была махнуть рукой на поиски, как вдруг вспомнила про медную шкатулку, много лет назад подаренную Хью дядей Бертрамом.
Эта весьма крикливая, на ее взгляд, вещица, украшенная полудрагоценными камнями, была куплена где-то в заморских странах, известных только Бертраму и его закадычным дружкам. Не желая обидеть дядю, Хью заявил, что будет хранить в ней запонки и тому подобное. У Серены гулко заколотилось сердце. Запонки ей были безразличны, но вот «тому подобное» вызывало жгучий интерес!
Не обращая внимания на устроенный ею разгром, Серена снова подошла к шкафу и принялась шарить на верхней полке. Она нашла шкатулку, дрожащими пальцами подняла крышку и заглянула внутрь. Там действительно лежали золотые и платиновые запонки Хью, а также непонятно как туда попавший платок с монограммой.
Серена положила платок на место, но вдруг вспомнила про тайник в крышке и нажала на «тигровый глаз». Тут же откинулась тонкая кедровая пластинка.
— Вот оно! — воскликнула женщина. — Ну-ка, посмотрим!
Когда Серена развернула бумагу, в которую было завернуто то, что она считала фотографией Джулии, ликование сменилось разочарованием. В ее руках оказался миниатюрный портрет Стэнли. В правой нижней части овала красовалась крошечная подпись «Лесаж».
— Проклятое животное! — выругалась Серена. — Это все твоя вина! Почему ты не подох много лет назад, как делают все нормальные собаки? Что хорошего было в этом псе, страдавшем недержанием мочи? Зачем Хью понадобилось заказывать его портрет у какого-то француза?
Вернув миниатюру на место, Серена положила шкатулку на полку и закрыла шкаф. Ехать в Торнгемптон было слишком поздно; кроме того, столовые салфетки со свечами потеряли для нее всякий интерес. В шесть тридцать пасмурного субботнего вечера Серену интересовало только одно — Джулия из «Горшков и букетов».
Вернувшись на кухню и увидев чашку с остывшим кофе, Серена яростно выплеснула ее содержимое в раковину.
— Черт! — крикнула она, когда темные брызги полетели на свитер из бежевого кашемира. Затем Серена схватила чайник, но вдруг застыла на полпути и пробормотала: — Не хочу кофе! Хочу выпить и закурить!
Хью терпеть не мог курящих, но Серена всегда держала заначку для подруг. Расстроенная женщина достала жестяную коробку из-под индийского чая и выудила оттуда сигарету с ментолом.
С сигаретой в одной руке и стаканом виски в другой она прошла в гостиную. В мозгу снова и снова стучало имя «Джулия». Интересно, почему она уехала? Точнее, куда? Может быть, с Хью? Может быть, они уехали вместе? Нет, это невозможно. Хью сказал, что поедет к дяде.
Выход был только один: позвонить трижды ненавистному Бертраму! Она со стуком поставила стакан, отчего по серебряному подносу побежала струйка виски, и набрала номер старика. Пока в трубке звучали длинные гудки, она обкусывала сломанный ноготь.
— Подойди же, старый дурак! Возьми трубку, черт бы тебя побрал! Ох!
— Алло, кто это?
— Алло! Дядя Бертрам, это Серена. Как поживаете?
Она слышала слабое сопение и с нетерпением дожидалась ответа.
— Серена? Вот это сюрприз! Я очень тронут, но…
Не дождавшись конца фразы, Серена перебила:
— Извините за беспокойство, но у меня неприятности с машиной. Можно позвать Хью?
Со всей честностью, на которую был способен, Бертрам ответил:
— Мне очень жаль, Серена, однако Хью здесь нет.
— Серьезно? Но он сказал, что поехал к вам.
— Хью приехал, но в данную минуту отсутствует.
— Ох! — промолвила Серена, испугалась, что Бертрам положит трубку и пронзительным, неуверенным голосом спросила: — Дядя Бертрам, он приехал один?
— Э-э… нет, — начал Бертрам. — Он…
— Можете не продолжать! — крикнула она и бросила трубку. Бертрам с тихим удовлетворением созерцал портрет своего отца, надменно смотревшего на него со стены.
— Ну, отец, — хмыкнул он, — ты всегда считал меня мерзавцем, но даже ты должен был бы признать, что сегодня я совершил благое дело! Теперь Серена наломает дров, и я буду гордиться тем, что приложил к этому руку!
Когда Хью и Салли вернулись из китайской кулинарии, он все еще тихонько хихикал.
— Похоже, ты очень доволен собой, — сказал Хью, ставя коробки из фольги на старинный сосновый стол. — Что, в лотерею выиграл?
— Лучше. Я поговорил с Сереной.
— С кем, с кем?!
Пока Бертрам пересказывал свой краткий разговор с Сереной, Хью и Салли пережили несколько тревожных мгновений.
— Сперва она спросила, здесь ли ты, а когда я ответил, что тебя нет, она спросила, приезжал ли ты один, и я сказал, что нет.
— О Боже! Лучше бы ты этого не делал, — сказал Хью, видя, что Салли побледнела и без сил опустилась на стул.
— Видишь ли, мой мальчик, я сказал ей только то, что ты не один. Если хочешь знать мое мнение — а по твоему лицу видно, что ты этого не жаждешь, — Серена что-то подозревает. Иначе зачем ей звонить? Подумай сам, она никогда сюда не звонит, терпеть меня не может и знает, что это чувство взаимно.
Хью положил Салли руку на плечо.
— Не волнуйся, все будет в порядке.
— А вдруг она узнает о ребенке? Вдруг приедет в «Нору Лауры» или даже в Элмсмарш?
— Не думаю, — ответил Хью. — Мы были очень осторожны. Кто знает о нас, кроме дяди Бертрама?
— Только Терри и Джулия, — задумчиво промолвила Салли, — но они не скажут ни слова.
