Юлия Туманова - Море волнуется — раз
Приплыли.
Степан жарко дышал ему в ухо и пытался сказать что-то, но не мог и только шевелил губами.
— Да отодвинься ты! — заорал Сенька. — Что ты ко мне прилип, как к родному!
— Ты и есть родной, хотя не знаю, за что меня Бог так наказал! — проворчал Степа, откинувшись к кресле. — Почему я не единственный сын у родителей?!
— Что?! — страшным голосом заорал брат. — Ты же меня еще и обвиняешь?
— А кто на всю улицу вопил, держи ее, это, мол, Глафира!
Семен от ярости едва не порвал чужой паспорт, сунул его от греха подальше обратно в рюкзак и стал смотреть в окно.
Смотрел он недолго.
— Во-первых, ничего подобного я не вопил, — сказал он братцу, — а просто стал жертвой обстоятельств, как и ты.
— Да с чего ты вообще взял, что она — Глафира?! — психанул Степан. — У тебя что, глюки, да?
— Я не буду разговаривать в подобном тоне!
— Ну, тогда вызови своего адвоката, болван! Мы влипли, понимаешь?!
Семен понимал. Что ж? Они совершили ошибку, теперь осталось только ее исправить.
— Совсем больной, — высказался Степан, когда брат поделился с ним этой оригинальной мыслью. — И ты думаешь, что после всего я снова стану тебе помогать?
— Но ведь надо что-то делать! — нетерпеливо заерзал Сенька.
— Повеситься. Или бежать из города. Других вариантов нет.
Страшно представить, что с ними сделает Артем, когда они встретятся!.. А уж об Эдике и говорить нечего. Вряд ли получив вместо невесты неизвестную девицу из города Кузнецка он кинется обнимать друзей в порыве благодарности.
— Слушай, а по времени-то что у нас выходит? — спросил Семен.
— В каком смысле?
— Ну, Артем-то уже должен приплыть?
— Если все нормально, то уже приплыл. Наверняка сидят с Эдиком и думают, каким способом нас прибить.
Степан нахмурился и вдруг прозрел.
— Ты прав! — Он хлопнул брата по плечу. — Времени-то было навалом! Темыч наверняка уже выяснил, что она не Глафира!
Сенька расправил было плечи, но тут же с сомнением почесал макушку.
— А что же он не звонит, Темыч-то?
— А зачем ему звонить? — отреагировал брат. — Небось, он сейчас злой, как сто чертей! Перед девицей неудобно, и куда ее девать, непонятно. Давай, сам ему позвони.
— Опять я? — задохнулся от возмущения Семен.
— У тебя хорошо получается, — польстил братец и достал сотовый. — Хочешь — с моего позвони, деньги не трать.
Для начала Сенька мстительно набрал номер Татьяны и минут пять с ней говорил. И только потом, посетовав, что ничего крепче кофе сегодня не пил, стал дозваниваться товарищу майору. Очень надеясь, что не дозвонится.
На палубе «Афродиты»
Она сидела прямо на палубе, обняв руками колени, и плакала. Непонятно, как жить дальше. Неизвестно, кто ты.
Непонятно и неизвестно.
В густой бледной мути сползшего с гор тумана она потеряла саму себя.
Ей двадцать четыре года, она в чужом городе, где нет ни друзей, ни знакомых, лишь горничная в номере люкс, которая так старательно заправляла вчерашним утром ее постель.
Впрочем, даже город остался где-то позади.
Да и зачем он ей? Что там было хорошего? Два одинаковых парня с ухмыляющимися физиономиями, и «сопротивление бесполезно», и собственный крик, застрявший в горле, и задранный сарафан, и единственная надежда на утро, которое, как известно, вечера мудреней.
Только не в ее случае.
Утро, в которое она вошла вместе с мужчиной по имени Артем, теперь казалось нереальным. Таким оно наверное и было.
Надо смириться и жить дальше. Но что значит — жить? Она была уверена, что живет, еще минуту назад, разглаживая морщины вокруг его глаз и глупо хихикая. Вот тогда она жила, это точно. А сейчас?
…Что он имел в виду? Она должна была понять, но не понимала. И это привело его в ярость.
Итак, все снова и по порядку. Она случайно зашла в офис, где позже появился один из похитителей. Что он наплел ей тогда? Какой-то бред о любви с первого взгляда. Потом на улице он твердил то же самое, пока не сбился и резко свернул тему, сообщив о каком-то письме. Кажется, любовном.
От Артема, что ли? Может быть, он, влюбившись в нее без памяти, подговорил своих дружков похитить ее и затащить на яхту?!
Глупость какая! Ладно, делать выводы будешь потом.
Следуем дальше. Похитители явно не профессионалы. Одного увела разъяренная девица, второй при этом шипел и припадочным голосом обвинял сообщника в дезертирстве. Все это смахивало на розыгрыш, придуманный второпях и осуществленный не слишком гладко.
Погоди, решила же: выводы — потом.
Да. Потом. Потом настало утро. Верзила, что был на обвале, а потом у больницы, появился пред ней, будто выскочил прямиком из ее головы. Накануне она так много думала о нем, что он, наверное, не мог поступить иначе, и вылез в реальность расставить все точки над «i».
Расставили, называется… Вместо точек возникло великое множество вопросов, которые совершенно некому задать. Она не может пойти к нему и в сотый раз добиваться ответа, куда он везет ее. Она не может узнать у него, почему все так плохо и непонятно. Она даже не может спросить, зачем он целовал ее…
Или все-таки пойти и спросить? Заодно убедиться, что она бредила, что он не тряс кулаками над ее головой и не выл в необъяснимой злобе.
А вдруг, правда, бредила? Перегрелась на солнышке.
Как понять, что было на самом деле, а что она тут напридумывала? Например, их долгую и счастливую жизнь. Вместе.
Вот идиотка! На этой оптимистической ноте она едва не свалилась на бок, потому как яхта внезапно подпрыгнула и полетела вперед, мощно рассекая отражение хрустальных облаков.
— Что еще? — пробормотала Ладка себе под нос, потом, держась за борт, поднялась на ноги и оглянулась.
В рубке возвышался гориллообразный силуэт, остервенело вцепившийся в штурвал. Она прищурилась, смотреть против солнца было ужасно неприятно, и глаза снова наполнились влагой. С чего он впал в безумие? Почему наорал? Куда везет ее?
Вместо того, чтобы срочно отвернуться, она растравляла себя с истинно мазохистским наслаждением.
Какой он большой! Какой красивый! Чуть симпатичней обезьяны, как и полагается мужчине. Настоящему мужчине. Ее мужчине.
Да ну? А кто мечтал о принце на кобыле в яблоках? Этот совсем не похож на королевского отпрыска, изящного и воспитанного. Ко всему прочему, никакая лошадь его не выдержит. Скорее, он сам закинет коня на плечо, а на другое — ее саму и, насвистывая, понесет в пещеру разводить первобытный костер.
И пусть, весело подумала она. Наверное, чтения стихов дуэтом тоже не предвидится. Куда деваться, если любовь оказалась совсем не такой, как…
Что? Какая любовь?! Кто это сказал? Кто это решил?
