Дабл Ю: служебный роман (СИ) - Жилло Анна
В полночь, когда Юля отправила меня спать, сказав, что уже не может писать и говорить, стало еще страшнее. Сообразил вдруг, что так и не поужинал: не до того было. Подошел к холодильнику, долго таращился внутрь. Сделал пару бутербродов, налил чаю. Сжевал, даже не почувствовав вкуса.
Лечь? Все равно ведь не усну.
Все-таки лег и даже задремал, вздрагивая от любого шороха с улицы. В четвертом часу прилетело сообщение, что пошла рожать. Сон улетел окончательно. Встал и снова бродил по квартире взад-вперед.
Все хорошо, уговаривал я себя. Все рожают, никто не умирает.
Но в голову упорно лезла потная княгиня Болконская с ее короткой верхней губой и усами. Которая взяла вот и умерла.
Глупости, это было давно.
Сейчас тоже умирают.
Хватит, я сказал!!!
Ну сколько же еще? Уже час прошел. Сколько вообще можно рожать, а?
Когда телефон запищал, я чуть не уронил его. Вместо того чтобы открыть пуш, смахнул с экрана и никак не мог разблокировать.
«Юрка, все!!! Мальчик, 53, 3500. Все хорошо! Спасибо, ты мне так помог! Напишу днем».
К сообщению прилагалась фотография красного сморщенного гнома.
Уф… Выдыхай, бобер, выдыхай! А это что, интересно, за шифровка? Наверно, рост и вес. Мальчик. Тёма. Добро пожаловать в новую реальность. Причем это относилось и к нему, и ко мне.
«Юлечка, поздравляю! Ты умница! Я же говорил, что все будет хорошо. Отдыхай!»
Я лег и тут же отрубился. На работу проспал, разумеется. Да плевать! Отходняк был… как с жестокого бодуна, аж колени дрожали. И руки. Не заходя к себе, завернул в административку. Кристина пила кофе в одиночестве.
— А где все? — спросил, посмотрев на пустой «аквариум».
— Макс с Нинкой на грабеж уехали, — зевнула Кристина. — Акт составлять в медпункте. Не слышал?
— Слышал. Ладно, понял.
— А кстати, Юлька родила, если тебе интересно, — бросила она мне в спину, когда я уже выходил. — Сегодня ночью.
— Да? И кто? — спросил равнодушным тоном, не оборачиваясь и лишив ее тем самым вкусной возможности понаблюдать за моим лицом.
— Мальчик, — разочарованно ответила Кристина.
«Будет минутка — маякни», — написал я Максу, но тому, походу, точно было не до меня. Галочки так и остались серыми.
Впрочем, если честно, мне тоже сейчас было не особо до него. Поехали вдвоем — может, до чего-нибудь и договорятся. А мне хотелось забиться в нору и встать на паузу. Хотя бы на денек-другой. До вчерашнего дня казалось, что главное — чтобы ребенок родился, а там уже будет проще.
Идиот! Все самое сложное началось этой ночью.
Пришел к себе в отдел, налил кофе, сел за стол. Открыл воцап, еще раз посмотрел на красную козявку.
В седьмом классе я каким-то загадочным образом попал на районную олимпиаду по математике. Учился в целом хорошо, но с математикой не дружил, еле-еле тащил на четверку. И вдруг решил все задачи школьной олимпиады. Сам. Математичка не поверила, но приглашение на районную все-таки дала. И вот там с Юрой случился большой конфуз — ни одной решенной задачи. Когда пришли результаты, она показательно закатала меня под плинтус при всем классе и в довершение обозвала Лжедмитрием.
Вот таким же Лжедмитрием я чувствовал себя сейчас. Поскольку замахнулся на то, что очевидно не по зубам. И закрывать глаза на это было бы глупо и безответственно. С Юлей все могло быть либо серьезно, либо никак. А чтобы было серьезно, я должен был не просто смириться с тем, что у нее ребенок, а по-настоящему принять это. В идеале — со временем стать ему отцом.
Я думал об этом все последние недели, но это была теория, нечто отвлеченное. Надеялся, что время еще есть, смогу в это врасти, вжиться. И вдруг в одну ночь, в один момент все изменилось. Теория превратилась в самую что ни на есть практику.
Я смотрел на фотографию и пытался понять, что чувствую. Выходило, что ровным счетом ничего. Младенец. Новорожденный. Красный. Сморщенный. А что должно было быть? Слезы умиления? Да вот ни капли.
Хотя нет, кое-что все-таки чувствовал.
Страх.
Что не смогу. Что облажаюсь. И страх этот грозил перерасти в панику.
— Юр, проблемы?
Я вздрогнул, оторвал взгляд от телефона, повернулся к Пашке. Вот правда, он регулярно меня подбешивал, но сейчас я готов был его расцеловать. Выдернул из состояния первобытного ужаса, куда кое-кто едва не нырнул с головой.
— Не, все норм.
— А мы с Наташкой заявление собираемся в загс подавать.
— Залетела, что ли? — хмыкнул скептически.
— Почему? — удивился Пашка. — Нет. Просто.
— Ну грац тогда.
Ну вот да. Загс нормального человека. Потому что просто. А у ненормальных все сложно.
Все очень и очень сложно…
***— Расстроилась?
— Сначала да, конечно. Прям до слез. А потом подумала, что, может, как раз и неплохо. Тут-то все легко. Лежишь, ничего не делаешь. Покормила, переодела, а на ночь еще и увозят в детское отделение. А дома начнется…
— Ну если температура, значит, что-то не так, правда? Уж лучше подождать пару дней, чем потом скорую вызывать.
— Ну да, конечно, — вздохнула Юля. — Но все равно домой хочется.
Ее должны были выписать в пятницу, а в четверг вечером позвонила и, шмыгая носом, сказала, что оставляют до понедельника.
— Шов кровит. И температура поднялась, — пожаловалась она. — Еще целых три дня. Да и то если все нормально будет. Хорошо хоть Света с Филей к рабочему графику не привязаны.
Я сочувствовал, утешал, но о своих планах помалкивал. И, если честно, втайне даже немного радовался этой отсрочке. У меня появилось три дополнительных дня. Или укрепиться в своем решении, или отказаться от него.
Потому что обратной дороги уже не будет. Если бы я еще не понимал, во что ввязываюсь, но в том-то и дело, что нет. Прекрасно понимал. И патологическая ответственность не позволяла бездумно махнуть рукой: а, будь что будет. В каком-то другом случае — может быть. Но не в этом.
Все это время мы с Юлей переписывались, разговаривали по телефону. Она присылала новые Тёмкины фотки — на мой взгляд, ничем не отличающиеся одна от другой. Все тот же младенец в стремной шапке. Ну, может, иногда глаза открывал. Я старательно пытался разглядеть в нем ну хоть что-нибудь милое.
Не получалось. Ничего милого не находилось. И если примириться с его существованием я смог, то дальше был затык.
Может, не надо пытаться? Может, для начала стоит хотя бы увидеть? Я не смогу заставить себя полюбить его. Если это случится, то уж точно не вот так, не насильно. Как-то иначе.
Поговорить было не с кем. Вот вообще. Все это я должен был решить для себя сам. Да и Макс, который за последние месяцы как-то незаметно из хорошего приятеля превратился в близкого друга, сейчас в задушевные собеседники не годился, потому что скатался в непроницаемый глиняный ком.
Из нескольких невнятных фраз я понял, что еще на прошлой неделе он пытался наконец поговорить с Ниной, но та открытым текстом отправила его в сад.
— Сказала, я для нее все равно что женат, а с женатыми она категорически никаких дел не имеет, — Макс говорил, глядя в окно на густо падающий снег, совершенно убитым голосом. — Развернулась и ушла.
Что произошло, когда они ездили в Лемболово, я и вовсе не понял. Макс ничего толком не рассказал, кроме того, что пытался хоть как-то ситуацию исправить, но сделал только хуже. Впрочем, мне показалось, что и это не все. Как-то вскользь промелькнуло: «еще и Зойка…» Но фразу Макс не договорил, махнул рукой, а я спрашивать не стал. Что, интересно, Зойка? О чем-то начала догадываться? Ревновать? Ну так ничего удивительного. Я бы на ее месте, наверно, уже весь мозг ему стесал.
В пятницу после работы я вдруг подорвался и поехал в Коробицыно. Там было сразу несколько горнолыжных баз, но я предпочитал «Золотую долину». Без брони в зимний выходной пришлось выбирать между соседом в двухместном номере и неоправданно дорогущим люксом. Или ехать куда-то еще. Рискнул и выбрал соседа. На удивление не прогадал: Никита оказался контактным, но при этом спокойным и ненавязчивым. Мы даже выпили в баре пива, болтая на лыжные темы. Наверно, именно это мне и надо было: немного отвлечься, чтобы проблема тем временем решала себя сама на более глубоком уровне — ниже сознания.
