Триумф в школе Прескотт - Кейтлин Морган Стунич

Учитывая, что Хавок ходил по очень тонкому льду, я не мог больше допускать физических стычек с моим стариком. Это телочка Сара лишь искала причины, чтобы поймать кого-то из нас.

— Не смей бить моего сына! — крикнула Мари, вцепившись в мою руку, слезы текли по ее лицу. Ее зеленые глаза осмотрели комнату, ища врагов, которых тут не было. Ее никогда не обследовали должным образом, но мы полагаем, что у нее параноидная шизофрения. — On en a après moi14, — снова пробормотала она, и мое сердце снова разбивалось.

Я положил руку поверх ее и уставился на Мартина сверху-вниз, когда он швырнул один свой грязный ботинок в стену, распластав на ней коричневые пятна.

Все это — медленно опухающий правый глаз моей матери, драка между мной и отцом, кровь, стекающая из его носа, и грязные отпечатки ботинок. Мари только что закончила вытирать пол, а этот ублюдок зашел в своей грязной рабочей обуви.

— Est-ce que tu peux enlever tes bottes dans l'entrée s'il te plait?15

Вот, что она спросила: можешь ли ты, пожалуйста, снимать свою обувь в коридоре?

— Твой сын — ничто иное, как паршивец, — пробормотал Мартин, закуривая сигарету, несмотря на то, что он знает, что Мари ненавидеть курение в доме. Вот…почему я старался уважать желания моей матери, даже те, с которыми не согласен. Эта женщина прошла через много, она заслуживала немного гребанного уважения. — Копы стоят снаружи не просто так, правильно? Какого хрена ты наделал, сын?

Мартин рассмеялся, когда вставал, сигарету свисала с его рта, пока он смотрел на меня. Ментол, и это этого запаха мне становилось плохо. Я уставился на него, я был на пятнадцать сантиметров выше этого куска дерьма. Видимо, Вселенная и впрямь делала маленькие одолжения, да?

— Мера защиты, — сказал я, пожимая плечами, что не совсем было ложью. Старик посмотрел на меня, словно я вызывал у него отвращение, а затем прошел мимо, в то время как Мари снова всхлипнула, зажмурив свой зеленые глаза. Заключение Мартина в тюрьме на последние десять лет было лучшим, что когда-либо случалось со мной и мамой. Даже временная жизнь в палатке для бездомных того стоила. Никто никогда не сможет забрать у меня эти воспоминания о Бернадетт. — Для тебя. Потому что, если бы их не было здесь, то я пригласил своих лучших друзей на ночевку.

— Не угрожай мне своей бандой детей, мальчишка, — протянул Мартин, открывая холодильник и бросая остатки того, что ему не нравилось, на пол. Стекло разбилось, домашний гамбо Мари в итоге оказалось размазанным по основанию шкафов.

А мой темперамент…он накололся с каждой секундой напряжения, которые мне приходилось тут проводить.

— Ne le provoque pas, — сказала мне Мари. Не провоцируй его.

Я посмотрел на нее, это старая, знакомая злость сжимала мою руку одновременно с ее нежной заботой. Иногда, я становился настолько чертовски злым на Мари, что не мог дышать. Почему она просто не могла уйти от моего отца? Он бил ее. Он убил молодых, беременных девушек после того, как нанял их для секса. Он…именно такой человек, который бы закончил в списке мести в стиле Бернадетт.

Если только…Время его выхода из тюрьмы было таким прискорбным. Вместе со списком Бернадетт, подъемом команды Картера, разгибанием мышц «Банды грандиозных убийств». Убить его должно быть легко, но это стало самой сложной вещью в мире.

— Иди, увидься со своей девушкой, — сказала Мари на английском с акцентом, ее взгляд был сочувствующим. Когда я рассказал ей про выкидыш, она ударила меня дюжину раз в порыве злости. А затем, конечно же, заплакала, потому что она — католичка и у нее были другие представления о том, что такое ребенок, чем у меня. Черт, она была подавлена из-за меня и Берни. — Но больше никакого обмана про секс, Хаэль.

Я вытер остатки своей крови с лица и криво улыбнулся.

— Oui16, больше никакого обмана, — солгал я, потому что иногда белая ложь предпочтительнее, чем сказать своей maman, что ты мечтаешь об окрашенных губах этой девушки, когда она берет твой член глубоко в рот. — Ты тоже, — продолжил я, следуя за ней по коридору в ее комнату.

Ненавижу оставлять ее с ним, но еще я не мог сейчас рисковать быть в дали от остальных Хавок. Однажды, он убьет ее, подумал я, сжав руки в кулаки.

Часть меня гадала, не стоит ли мне просто сделать это сейчас, схватить Мартина за затылок и ударить его лицом в фарфоровую раковину Мари, пока она не окрасится в красный цвет. Я мог выйти и сдаться двум офицерам в форме, которые бездельничали в своей машине на другой стороне улицы.

Мари была бы в безопасности.

Но Хавок бы лишился человека. Я бы потерял Бернадетт. Оно просто того не стоило.

— Je t'aime Maman17, — прошептал я, поцеловав ее в лоб, когда она раздвинула шторы, выискивая врага, которого здесь не было.

Ее видения всегда становились хуже, когда Мартин был поблизости, словно у нас в доме был настоящий монстр и она в два раза усерднее старалась найти такого где-нибудь. Что угодно, только не принятие правды.

И эта часть причины, почему наследство Виктора так важно. Я мог бы купить Мари красивый дом, поселить ее в нем и нанять охрану, чтобы держать Мартина подальше. Это всего, чего я хотел, чтобы моя девочка и моя мама были в безопасности.

— Блять, — я провел рукой по лицу и вышел, останавливаясь рядом с Камаро с нахмуренным лицом. Мои ребята последнее несколько недель были в гараже и работали над этим дерьмом. Должен сказать, что всегда есть что-то приятное в том, чтобы опробовать разные модели автомобилей. Файербер хорош. Мне нравился Бронко. Но мое сердце лежало к Камаро 67-ого года. В определенном смысле, она была моей Блэкберд в виде машине. — Ладно, девочка, давай посмотрим, что у тебя.

Я провел рукой по свежему рисунку краской, направляясь к водительскому сиденью, а затем залез внутрь. Файербер я оставил на подъездной дорожке, чтобы один из членов нашей банды забрал ее и вывезти обратно на улицу с моими любимыми полицейскими на моей