Утонуть в тебе - Хармони Уэст

Мне уже хочется обнять его и позволить ему обнимать меня, пока я плачу, но я сдерживаюсь и прикусываю дрожащую губу.

— Это действительно было больно. Ты присылал мне открытки только по праздникам. Я получала один неловкий телефонный звонок в свой день рождения. Я думала, что ты ушел из-за меня. — Мои руки и голос дрожат, но я должна высказаться. Должна рассказать ему все. — Из-за этого я чувствовала себя ничтожеством. Будто я недостойна любви. Будто я не могу никого рассердить или огорчить, потому что тогда они уйдут навсегда и я больше никогда их не увижу. Прямо как ты.

Он придвигается ближе, его рука сжимает мое колено.

— Мне так жаль…

— И мама. — Выдыхаю я, и слезы текут по моим щекам. Моя грудь болит от всех тех лет, когда я держала боль внутри. — Знаешь, сколько раз я приходила домой и заставала ее плачущей на диване? Ты сломал нас. Я смогла смириться с тем, что ты сломал меня — я не смогла смириться с тем, что ты сломал ее. Только не мою маму.

Рыдание сотрясает меня, когда отец наконец обнимает меня, притягивая к себе и окутывая своим древесным ароматом. Объятия, которых мне не хватало годами. Целую вечность.

— Мне так жаль, Сиенна, — повторяет он срывающимся голосом. Он пытается оставаться сильным ради нас обоих. Он знает, что только один из нас заслуживает того, чтобы плакать, чтобы его утешали. — Прости, что причинил боль тебе и твоей маме. Я не знал, как быть отцом. Или мужем. Я едва мог оставаться человеком. — Он прочищает горло. — Но это не оправдание. Я никогда не смогу оправдать свое поведение. Я был неправ, и пойму, если ты не сможешь простить меня. Я этого и не жду. Но я проведу остаток своей жизни, пытаясь быть отцом, которого ты заслуживаешь, даже если у меня никогда не получится.

Я киваю, уткнувшись ему в грудь. Я не знаю, смогу ли когда-нибудь полностью простить его, пройдет ли когда-нибудь боль от того, что он меня бросил. Но я хочу, чтобы он был в моей жизни. Я хочу, чтобы мы оба попытались восстановить отношения отца и дочери, которые у нас когда-то были.

Когда мы оба, наконец, приходим в себя, он отстраняется и смахивает слезу с моей щеки.

— Мне жаль, что ты винила себя, Сиенна. Мне жаль, что ты так долго жила с этим чувством. Но ты не сделала абсолютно ничего плохого. Пожалуйста, никогда так не думай. Ни на секунду.

Я киваю, не в силах вымолвить ни слова, и позволяю ему снова обнять меня. Знакомый тяжелый груз, который так долго лежал на моих плечах, был снят.

Люк сделал это для меня. Если бы не он, я бы никогда не поговорила со своим отцом. И никогда бы не получила завершения, в котором так отчаянно нуждалась.

Кем бы мы ни были друг для друга, что бы ни случилось, я всегда буду благодарна ему за это.

Глава 20

Сиенна

В библиотеке Джульет склонилась над телефоном, ей наскучило выполнять задание с тех пор, как мы сели за стол. Не могу поверить, что мне удавалось скрывать от нее свои тайные отношения с Люком. Я ходила на занятия, болела за “Дьяволов” на хоккейных матчах и обедала с нашими друзьями, как будто все было нормально. Думаю, это и есть наша новая норма. По крайней мере до тех пор, пока не наступит время, когда мы с Люком сможем открыто рассказать о наших отношениях. Если это время вообще наступит.

На экране Джульет появляется статья с фотографией потрясающе красивого мужчины с каштановыми волосами и серьезными зелеными глазами в красно-черной футболке “Дьяволов”.

Я толкаю ее локтем.

— Что ты делаешь?

— Читаю статью о Трее Ламонте.

— О том парне, которого выгнали из кампуса за попытку убийства Уэса?

Она кивает, завеса черных волос с рыжими прядями почти закрывает ее лицо.

— О том самом.

— Скажи мне, что у тебя не развивается какое-то нездоровое увлечение им. Он причинил боль Вайолет, помнишь? — Я содрогаюсь. Я даже не хочу думать о том, через какой ад Трей Ламонт заставил пройти нашу подругу. И Уэса.

— Я знаю это. То, что он сделал, ужасно. Но… Я не знаю. Мне кажется, в этой истории есть что-то еще.

Я закатываю глаза.

— Как называется эта парафилия, когда людей сексуально привлекают преступники?

— Гибристофилия. И да, я знаю, что она у меня есть.

— По крайней мере, ты это осознаешь.

Пока Джульет продолжает читать о новом объекте своей одержимости, я проверяю телефон.

Никаких уведомлений. Чувство вины накрывает меня волной, когда я понимаю, что несколько дней не писала Десятому. Забыла. Я не забывала о нем с тех пор, как приехала сюда. С тех пор как мы познакомились онлайн много лет назад.

Люк сказал мне забыть о Десятом, и я начинаю это делать.

Может быть, он хочет, чтобы я забыла, двигалась дальше, чтобы ему не пришлось признаваться, что он и есть тот мужчина, который скрывается под маской. Но я сказала Десятому, что не откажусь от него. Мой папа не отказался от меня, когда его сообщения оставались без ответа месяцами, и теперь наши отношения лучше, чем когда-либо. Я не откажусь от Десятого.

Вместо того чтобы пролистать наши сообщения, я открываю браузер электронной почты на своем ноутбуке. Я уже целую вечность не отправляла Десятому электронные письма. Мы оставляли их для длинных сообщений, которые отправляли друг другу, для многословных новостей и бессвязных бредней в два часа ночи, которые были слишком велики для смс. Письма были особенными. Мы эсэмесились со всеми, но эти письма отправляли только друг другу.

Я прикусываю губу, пытаясь придумать, что, черт возьми, сказать. Если Люк и Десятый — один и тот же человек, мне нужно убедить его наконец открыться мне.

Дорогой Десятый,

Судя по всему, я теперь хожу на хоккейные матчи. Ты можешь в это поверить? Девушка, которая ненавидит спорт, сидит в хоккейной джерси на игре колледжа и болеет за команду. Я могу прислать тебе фотографию, если нужны доказательства.

Я тебе когда-нибудь рассказывала, как представляла, что болею за тебя на твоих матчах? Я была бы самым громким человеком на трибунах. Я надеялась, что даже если твой папа не может болеть за тебя, это поможет, — знать, что кто-то там болеет за тебя так громко, что потом у него саднит