Трудно удержать - Бромберг Кристи
– У меня ничего не было. Не было отца. Моя мама болела так, что больше не могла работать, так что вскоре мы истратили те маленькие сбережения, что у нас имелись. А после ее смерти никто не поинтересовался, что теперь будет с ее сыном. Одни дальние родственники решили, что меня приютили другие дальние родственники, в то время, как я жил в заброшенном сарае, который обнаружил за нашей квартирой.
– Боже мой, – говорю я, но мое восклицание остается без ответа, потому что Раш твердо намерен рассказать мне что-то. Поэтому я внимательно слушаю.
– В нем было сухо, к тому же я сделал его пригодным для жизни. Но самое важное, у меня был адрес, который позволял мне, не вызывая подозрений, тренироваться в академии. Единственной моей целью стал футбол. Когда мама только заболела, я мечтал перевезти ее в более комфортное место, а когда она умерла, только этот спорт и помог мне жить дальше. Я попрошайничал, занимал и даже воровал, Леннокс. И не только из коробки с утерянными вещами. Все, лишь бы не выделяться. Я воровал еду. Уносил домой остатки. Я был жалким пятнадцатилетним воришкой, который при любой возможности пытался набить живот.
– Даже не знаю, что сказать.
– Не надо ничего говорить. Все наладилось, когда я получил стипендию. У меня было жилье, меня кормили. Я будто бы выиграл в лотерею. После этого Мэтисоны стали мне своего рода семьей, показали, какими нормальными могут быть те редкие дни, когда я не играю в футбол.
– Почему никто этого не знает? – шепчу я.
– Моя жизнь не фильм для поднятия настроения, Леннокс. Я ею не горжусь. – Когда голос Раша срывается от стыда, это едва не убивает меня.
– Ты прошел путь от нуля до звания одного из лучших футболистов мира. Да этот фильм не просто поднимает настроение, он вдохновляет, – вскидываю я руки. Я никогда не встречала такого самодостаточного человека, как Раш Маккензи. Как ему вообще удалось выжить? Добиться успеха? – Теперь, думая о том, что тот мальчик с выставочного матча…
– Скотти, – поправляет Раш, и оттого, что он все еще помнит его имя, на душе у меня становится теплее.
– Только подумай, какую бы надежду ты дал Скотти, если бы он узнал, через что тебе пришлось пройти.
Раш вскакивает со скамейки, делает несколько шагов, но снова возвращается на место. За этой историей определенно скрывается что-то еще.
– Ты сказала, что я тебе не доверяю. Мне сложно кому-либо довериться, Леннокс. Позволить людям подойти слишком близко. Особенно после того, как… – Он взмахивает руками в знак безразличия. – После всего, что произошло в последнее время. Но на этих выходных ты многим поделилась со мной – семьей, жизнью, – так что я обязан рассказать тебе.
– Ты ничем мне не обязан, – уверяю я и протягиваю руку, желая успокоить его своим прикосновением.
– Позволь перефразировать, – произносит Раш, встречаясь со мной взглядом. – Я хочу рассказать тебе.
Мое сердце трепещет. Не знаю, стоит ли мне радоваться или бояться, поэтому останавливаюсь где-то посередине, ведь эти эмоции кардинально противоположны.
Страх означает, что я раню Раша. Радость – что я хочу от него большего, хочу большего с ним. А я все еще не готова это признать, поскольку страшусь даже попробовать.
– Раш… – Мой голос переполнен эмоциями. – Не знаю, что и сказать.
– Скажи, что я не ошибаюсь. Скажи, что я разговариваю с Леннокс-женщиной, а не Леннокс-агентом. Пообещай, что все, что я расскажу, останется строго между нами. Пообещай, что я могу тебе доверять.
– Ты можешь довериться мне, Раш. – Я осознаю всю весомость этого заявления.
И… Раш открывается мне. Он начинает с украденного печенья и банана, а также полицейского, который пытался контролировать сына. Он рассказывает их историю, не забыв упомянуть, как предан тому моменту, когда Арчибальд подарил ему шанс на жизнь, которую он теперь ведет. Он говорит о Хелен, которая окружила его материнской любовью, несмотря на то, что у нее уже имелся сын, которому часто нужна была поддержка. Она подарила Рашу материнскую любовь, которой ему так безнадежно недоставало. Семью, что поддерживала его, помогла забыть о прошлом, которого он так стыдился.
Когда Раш переходит к фотографии Рори и Эсме, у меня замирает сердце. Подросток внутри Раша все еще чувствует себя обязанным перед другими, хотя он сам сделал себя тем, кто он есть.
– Вот и все. Теперь ты все знаешь. – Голос Раша дрожит, а то, как он смотрит на меня – так, словно мое мнение о нем должно измениться, – буквально сводит с ума. Мне так и хочется прижать его к себе, но я понимаю, что мое всепоглощающее сочувствие он примет за жалость.
– Спасибо, что доверился мне, Раш.
– Комментариев не будет? Совсем? – спрашивает он.
– Ты сумасшедший, если хочешь, чтобы я заявила, что теперь стану думать о тебе хуже.
– Нет, я полагал, что ты назовешь меня сумасшедшим, потому что я взял вину на себя.
– Именно это волнует тебя больше всего?
Раш отказывается смотреть на меня. Я сажусь перед ним на корточки, буквально вынуждая встретиться со мной взглядом.
Для любого, кто также прогуливается здесь, мы всего лишь парочка, что ведет серьезный разговор, смотря друг другу в глаза, смотря друг другу в сердце.
Мои стены рушатся. Я поглощена большим количеством полученной информации.
Раш протягивает руку и теребит кулон на моем ожерелье – компас, который так похож на тот, что он носит на груди. Тень улыбки играет на его губах.
Мимолетная, но все же.
– Сдержать обещание оказалось куда сложнее, но он мой старый друг. Его жизнь важнее моей репутации. Что же касается Арчибальда… Черт, я не переживаю за выборы или его карьеру. Не мне нести за это ответственность, но вот Рори… Я волнуюсь за него. И за Хелен. Как я могу подвести ее? После того как она приняла меня, как я мог не защитить Рори – единственного, кто стал мне другом. Даже после того, как Мэтисоны нарекли меня членом семьи, я еще долго не мог в это поверить. Но Рори никогда не переставал убеждать меня, что так и есть. Хотя и не был обязан. В академии было много мальчишек из состоятельных семей. Рори знал, откуда я родом, но никогда не относился ко мне иначе. Арчибальд был строг с сыном и постоянно сравнивал нас, так что я боялся, что однажды Рори возненавидит меня. – Раш останавливается и делает глубокий вдох. – Он мог бы ненавидеть меня. Но все же не стал.
Бог ты мой, этот мужчина просто замечательный. И, судя по всему, Рори заслужил подобную преданность.
Но я не уверена, что стоило приносить ради него такую жертву. Так как же мне объяснить Рашу, что он не обязан платить за то, что кто-то повел себя как порядочный человек? Тем не менее я пообещала выслушать его. Не мне судить.
– Я все понимаю, но, кажется, ты не осознаешь, скольким рискуешь.
– Жизнь Рори важнее. Как я мог подвести единственную семью, что у меня есть? – Мы смотрим налево – проходящая мимо парочка машет нам в качестве приветствия. Стоит им скрыться, как Раш продолжает: – Эсме в городе, – сообщает он так, словно это только что пришло ему в голову. А затем пристально смотрит на меня в ожидании реакции. Чтобы убедиться, что я поверила ему. – Она приехала, чтобы выступить на благотворительном концерте.
– Зачем ты говоришь мне об том?
– Чтобы между нами не осталось недомолвок, – он натягивает бейсболку на глаза, когда на холм позади нас взбирается группа парней, один из которых одет в футболку «Манчестер Юнайтед». – Поскольку мы оказались в одном городе, поползут слухи. Тогда ты увидишь, как легко журналисты умеют перевирать происходящее, как легко люди верят в то, что они пишут.
– Мне это и так известно, – уверяю я, пытаясь осознать недоверие сидящего передо мной мужчины, все, что он сказал, и все последствия, с которыми готов столкнуться. – Не нужно это объяснять.
– Знаю.
– Тогда почему говоришь такое? – шепчу я.
– Потому что между нами что-то есть, Нокс. Что-то, благодаря чему впервые я не чувствую себя одиноким. Мне было важно показать, что я доверяю тебе.
