Подчиненная с приветом - Лина Эрали
— Что такое, Рыжик?
— Ты злишься?
— Нет.
— Я хочу переехать к тебе. Честно. Просто…
— Не надо, Лада. Ты не должна оправдываться. Может ты права, и не стоит форсировать события.
Эти слова не приносят облегчения, лишь усиливают давящее чувство внутри. Я такая бестолковая. Он же пытается быть понимающим, а мне хочется, чтобы он из меня душу вытряс. Потому что иначе не знаю, как решиться на откровенный разговор.
Все вокруг считают меня рисковой, бесстрашной, а может и безбашенной оторвой. Но этот переезд обнажил столько скрытых комплексов, ставшие неприятным событием даже для меня.
Совсем не хочу плакать, но организм действует против воли. Громко всхлипываю. Слишком много противоречивых чувств терзают душу и сознание.
— Ну и чего ты сырость развела, м? Сказал же все нормально, — произносит мягко и даже ласково.
Кирилл разворачивается, оставаясь в кольце моих рук и не делая попыток их расцепить. Цепляет пальцами подбородок и вглядывается в мое заплаканное лицо.
— Лада, я мысли читать не умею. Если тебя что-то беспокоит говори вслух, пожалуйста.
— Мне страшно.
— Та-ак, хорошее начало. И чего ты боишься? Я думал у нас все хорошо.
— Х-хорошо. Очень хорошо, — отчаянно заверяю я. — Просто замечательно. Но переезд все изменит. И не факт, что в лучшую сторону.
— Ты сейчас о чем? — его голос пропитывается то ли раздражением, то ли злостью. А мне приходится зажмуриться и сделать глубокий вдох прежде чем вывалить на него правду.
— Это может сейчас тебе прикольно со мной. С рыжей чокнутой, над которой и поржать можно. Какое никакое разнообразие. А потом тебе приесться и ты захочешь вновь окружить себя длинноногими красотками, рядом с которыми я…
— Ты что несешь? — цедит сквозь зубы, да так, что от страха вздрагиваю. Рефлекторно пытаюсь отпрянуть на безопасное расстояние, но сильные руки крепко удерживают мою тушку.
— А разве я не права? Разве не ты все эти месяцы красноречиво проходился по моей внешности? — взвиваюсь в истерике.
— Рыжик, — оторопело выдыхает Кирилл, его лицо, которое мгновение назад излучало ярость вдруг стало каменным. Плечи сникли, а руки так и вовсе безвольно опустились. — Я… Рыжик, я же вовсе…
— То, что я не бежала каждый раз плакать в уборную не значит, что они меня не задевали. Но самое противное то, что они засели в моей голове и вечно всплывают в неподходящий момент. Как, например, сейчас. У нас все вроде хорошо. Правда. Я никогда не была так счастлива. Но… вот ты расписываешь все плюсы совместного проживания, а у меня в голове рисуется совсем другая картина. Начнется бытовуха. Пропадет флер романтичности. И вот перед тобой уже не Рыжик, а маленькая конопатая чудила, без сисек и жопы.
— Я и такое говорил? — морщится он.
— Угу, — киваю, растирая слезы по щекам.
— Рыжик, — неандерталец порывисто хватает меня. Сковывает стальными объятиями. — Прости маленькая. Я никогда на самом деле так не считал.
— Ты был очень искренним, — шмыгаю носом. — Я стараюсь гнать прочь эти воспоминания, но их так много. А вокруг тебя постоянно вьются красотки. Почему вокруг тебя постоянно столько женщин?
Это скорее риторический вопрос. Но я и не преувеличиваю. Каждый раз, когда мы вместе куда-то идем, будь то ресторан, боулинг или кино, тюнингованные дамочки тут как тут. Все, как одна сетуют, что давно его не видели, расспрашивают почему он пропал и не звонит. Мое присутствие, и даже наши красноречиво сцепленные руки беспардонно игнорируют. Словно меня и нет вовсе. Кириллу по этому поводу мне предъявить нечего. Ведет он себя в таких случаях вежливо, но попытки назначить свидание или напомнить свой номер телефона пресекает на корню, сообщая девушкам о своем статусе — не свободен.
Их перекошенные негодованием лица с одной стороны дарят неимоверное удовольствие, дают насладиться чувством полного триумфа, но с другой… Этот шок ярко отражающийся в их глазах против воли бьет по самолюбию. Неужели я настолько несуразно смотрюсь рядом со своим любимым человеком, что люди забывают о всяких правилах приличия? Они так откровенно демонстрируют удивление, плавно переходящее в брезгливость, что одному Богу известно, как я до сих пор сдержалась и не врезала ни кому из них.
Понимаю, что это мои заморочки и комплексы, но не проецировать их на Озёрского не выходит. Хочу я того или нет, но все чаще закрадываются мысли, что мнение окружающих может повлиять на его отношение ко мне. Пусть сейчас это не так, но со временем всякое может быть. А я уже вляпалась в Кирилла по уши. И мне тупо страшно бросаться в этот омут с головой.
— Ты самая красивая девочка, Рыжик. Самая добрая, смелая, да, немного чудна'я, но от того такая неповторимая, — тихо шепчет в мою макушку. — Я же совсем голову от тебя потерял. Ты не видишь, разве? Признаю, я вел себя, как идиот, но клянусь — я никогда и никого так не любил. И никому прежде не предлагал жить вместе. Ты особенная, Лада. Потому что любимая.
— Лю-любимая? В смысле… ты меня прям любишь?
Еще в самом начале, когда он в первый раз вломился в мою квартиру, в разговоре мелькало слово влюбленность, и то лишь из моих уст, но с тех пор мы не возвращались к этой теме и никак не обозначали наши чувства конкретными терминами. Поэтому мозг хватается за это слово. Повтори! Повтори!
— Ты еще скажи, что не догадывалась, — закатывает глаза. — Я же каждую ночь тебе это доказываю. А потом еще и по утру. А тебе все мало. Ненасытная девчонка.
— Какой же ты неандерталец, Озёрский, — ворчу капризно. — Что так сложно было разочек сказать люблю?
— Люблю тебя, Рыжик, — тихий шепот и нежный поцелуй выбивают почву из-под ног. — Кстати, я бы не отказался перенять некоторые привычки у неандертальцев.
— Например?
— Ну, можно было бы не тратить время на разговоры. Дубиной хрясь, утащил в свою пещеру, и спариваться до утра.
— Типичный неандерталец. Но я как приличный представитель самки гомо сапиенс подобное не потерплю, — гордо вздергиваю подбородок.
— Это мы еще посмотрим, — улыбается похотливо. — К тому же моя дубина наготове.
Мои ягодицы сжимают мужские лапищи, а в живот упирается и вправду твердый, как дубина стояк.
— Совсем сдурел? В соседней комнате ребенок!
— Рыжик, собирайся. Сегодня ты переезжаешь ко мне или по-хорошему, или по-плохому. Я тебе покажу какой я неандерталец, не доводи до греха, — жарко дышит мне
