Ночь, которую я не помню - Марина Бастрикова
– Тогда почему ты все еще пьешь?
Действительно, я же ранее только из-за кошмаров выпивала по вечерам. А сейчас утро, я еще не ела, даже к сыру не притронулась… а пью.
Вспомнила события того далекого дня, создавшие мне самый долгоиграющий кошмар.
Я не сразу поняла, что дома пожар, так как находилась в другой комнате. Думала, мама или бабушка готовят на кухне. Когда поняла, что что-то не так – выглянула в коридор. Меня мгновенно обдало плотным дымом и жаром, идущим из второй спальни. Когда я забежала, ноги моей бабушки уже были в огне. Она не кричала и не вскочила с кровати, а как-то странно дергалась и хрипела. Наверно, дело в том, что ей и в здоровом состоянии было уже трудно ходить. Я побежала на кухню, налила в тазик воды и вернулась назад, расплескав почти все по дороге. К этому моменту бабушка уже не двигалась. Вылитая вода не помогла. Огонь в отместку лизнул на мгновение мои ноги. Я вскрикнула от боли и затопала ногами, боясь, что на них огонь. Но нет, меня просто обдало жаром. Перед тем как выбежать, я заметила в люльке лежащего без движения брата. Схватила его на руки и убежала в свою комнату, там закрывшись.
Это был очень глупый поступок. Когда я поняла, что надо было бежать из квартиры, выход из комнаты был перекрыт огнем. Я положила брата на кровать и, обливаясь слезами, закрывала щели в двери своими кофтами, а затем открыла окно и кричала о помощи. Это был первый этаж, земля так близко. Я бы спрыгнула вместе с братом и ушла из горящей квартиры, но решетки были слитные.
Прибежала старушка, стала охать да ахать. Не сразу, но вспомнила, что нужно куда-то позвонить, и убежала домой набирать 01.
К окну подбежали два подростка. Темный и светлый. Как ангел и бес. Их лица расплывались перед глазами из-за дыма, слез и копоти на лице. Бес достал из рюкзака бутылку воды и протянул через решетку мне. Я намочила тряпку и протерла лицо спящего младенца. Ему, наверно, жарко.
Ребята же о чем-то переговорили, и Ангел куда-то убежал. Бес же остался меня успокаивать, сообщил, что сейчас вытащат.
Ангел прибежал с ключами и выкрикнул:
– Но я не знаю, как ездить!
– Я знаю, отец обучал, – сказал Бес и отобрал ключи.
Оба скрылись из виду. Я снова схватила брата на руки и начала его покачивать. Это даже к лучшему, что он спит. Если бы малыш сейчас плакал, я вообще бы сошла с ума.
Уже через минуту подъехала грузовая машина. Крупная, массивная, такая только одна на несколько дворов. Ангел подбежал и прицепил к решетке какой-то крюк. Машина тут же тронулась, натягивая веревку. Визг, треск, крики. Я зарылась лицом в пеленки брата и выла. Когда подняла заплаканные глаза, увидела, что Ангел тянет руки у сломанной части решетки.
– Лезь, – кричал. Я подбежала и увидела, как Бес выходит из машины. Я вручила в протянутые руки Ангела брата и начала вылезать из окна, царапаясь об острые края. Оказаться на земле мне помог подбежавший Бес. Мы обнялись и счастливо расплакались. Все вместе. А услышав сирену, еще и запрыгали.
Когда мама пришла из магазина, ее мать и сын были мертвы.
Потому что мой брат вовсе не спал.
Впервые воспоминания не убивали меня. Кажется, я излечилась не только от кошмаров. Я излечилась от нежелания простить себя и от чувства вины за стремление жить дальше.
Посмотрела на бокал в руках. Ведь выходит, алкоголь мне больше не нужен.
Подошла к раковине и вылила все вино, что было в бокале. И сварила себе кофе, не ощущая протеста от такой замены.
С того дня я пила только по праздникам. Иногда, правда, и отмечая день Татьяны, хотя ни одной Татьяны не знаю. Но все честно. По праздникам.
Мама и Рома смотрели на меня, как верующий на воду. Святая или нет – уже не определить. Зашел Мишка и схватил булочку, явно не собираясь оставаться на кухне в такой «теплой» компании ради хлопьев.
– Уже пора идти? – спросил сын у Ромы, проигнорировав присутствие и матери, и бабушки.
– Не, занятие через пару часов, – ответил сыну Рома.
Я-то уже привыкла к тому, как Миша сдружился с Ромой. Но моя мама явно испытала еще больший шок, особенно после пояснения Миши:
– Просто Рома любит большой пеннис. Я тоже хочу попробовать.
И ушел, засранец такой, оставив бабушку в полуобморочном состоянии.
– Почему он так говорит?
– Он в первый раз так выразился, а я не удержался и попросил повторить… раз сто, – покаялся Рома.
– Твою дивизию, Рома!!! Теперь нужно постараться его переучить.
– Тогда тебе придется объяснить, что значит «пенис».
– Он в курсе, просто зовет его «писюн». Объясню, ничего страшного. Я ж мать.
– Тогда я бы на его месте принципиально бы не менял произношение, – хихикнул стриптизер, из-за которого теперь мой сын так выражается.
– А ты и правда любишь большой пеннис? – поддела Ромку.
– А ты? – ответил вопросом на вопрос. Но оценив мою вздернутую бровь, спокойно ответил: – Если ты про теннис, то играл несколько лет. Очень нравилось.
– Жаль, что больше не находишь применение своему большому.
– Я рад, что ты высоко оцениваешь мои силы и размеры. А на теннис я уже с Мишкой договорился завтра сходить.
Нам с Ромой потребовалось время, чтобы привести пожилую женщину в чувство. И еще больше времени – доказать, что с ее внуком ничего ужасного Рома делать сегодня не планирует.
– Ох, нормальные женщины в отпуске путешествуют, а ты дома с… с… этим сидишь, – сказала мама, опять пропуская слово «проститутом», которое так легко читалось в ее глазах.
– Не представляю, как путешествовать одной с ребенком. Это же в одной руке чемодан, в другой Мишка. А как в туалет идти? Даже непонятно, в мужской или женский. Вот ты, Ромка, поехал бы со мной? – решила я отвлечь стриптизера от каких-то его явно грустных мыслей.
– Конечно! – ответил мужчина, сразу снова озаряя меня своей улыбкой.
– А если бы я была толстой и занимала сразу два места в самолете? – пошутила, вспомнив наш спор по поводу толстых кавалеров на сайтах знакомств.
– В смысле – если бы? – вклинилась мама, руша всю совместную шутку. – И неужели так сложно матери налить чай и сделать хотя бы бутерброд? Ты так всегда принимаешь гостей? Неудивительно, что не замужем.
Я зло прищурила глаза, достала хлеб и положила на него упаковку
