Gelato… Со вкусом шоколада - Леля Иголкина
— Просто, если она занята, а со мной встречается из жалости или, например, в силу какой-то там обязанности или…
— Я ее об этом попросил, например? Ты сейчас в эту сторону ведешь, старик? — через зубы говорю. — Не находишь, что это мерзко слышится, а не то что осознается, ощущается или даже выполняется? Какого хрена…
— Если у Нии есть мужчина, я не стану влезать, становиться между, корчить рокового мачо, который…
— Я не знаю, не знаю ничего о ее личной жизни. Мы друзья и…
Только? Я ведь лапал ее, гладил, щупал маленькие холодные ягодицы и нагло запустил тогда свою горячую руку ей между ног, коснулся гладких половых губ, затем каждую складку прищипнул и продвинулся еще немного дальше… Смирнова взвизгнула, но расслабилась и шумно-шумно задышала в мою шею:
«Велиховчи-и-и-и-к…».
«Что вы тут делаете? Ой! Извините-е-е-е, пожалуйста-а-а…» — и Кира, мать твою, недалекая тварь такая, своим визитом обломала наш со Смирновой только начинающийся кайф.
Ния пронзительно закричала и, сильно сжавшись, быстро спряталась на моей груди. Я тут же скорчил недовольную рожу и глухо зарычал ей в темя, словно бешеную уговорами поучал:
«Заткнись, Антония! Какого черта? Ничего такого… Бывает. Подумаешь…»
Потом мне пришлось повернуться к незваной гостье спиной и, поскрипывая зубами, жестким тоном произнести, демонстрируя этой Кире свой зад и злобный профиль:
«Чего тебе? Выйди! У Антонии истерика, она упала с лестницы и ушиблась… Как ты, Тонечка?».
«Спасибо, со мной все хорошо» — шмыгая носом, дергая мою рубашку, расстегивая и застегивая воротниковую пуговицу, ответила мне тогда.
«Тонечка, магазин можно закрывать?» — простой вопрос — простое действие.
Она шпионила за нами или у девочки определенные проблемы с принятием простых решений? Хм-хм! Тогда ей Мантуров стопудово бы подошел. Два неуверенных болвана. Один выпрашивает разрешение на свиданки с шавкой, а вторая по часам не ориентируется и ждет властной отмашки на то, что можно выполнить без определенного толчка или шлепка по ягодицам. Если время подошло, то табличка с надписью «Открыто» меняет сторону, а приставка в слове — назначение и направление. Что тут непонятного? Но, увы…
— Мы друзья, старик, — глубоко вздохнув, еще раз подтверждаю то, что несколько минут назад сказал.
— Она живет у тебя…
— Снимает угол, Егор. Я по старой дружбе и давнему знакомству помогаю ей с поиском отдельной квартиры.
— Она не ладит с собственной семьей? — он, наконец-то, покидает свое место и идет ко мне.
— Наоборот. Там хорошая семья и великолепные отношения, просто…
— Ния ведь ночует у тебя…
Мне бы это расценить, как комплимент и зависть друга, но настроение, видимо, не располагает, а в его голосе я слышу нотки сожаления и даже злости. Мантуров злится, ему не по себе от осознания того, что я мог бы, например, сотворить с Тузиком, будь на то моя свободная воля и чистая карточка. Мы давно друг друга знаем, Егорыч в курсе, что с женским полом у меня проблем никогда не было, а я еще очень осторожно надеюсь, что и в ближайшем будущем не будет. Сейчас, конечно же, некоторые неувязки с половыми отношениями определенно есть.
— Егор, — смотрю в его глаза, которые он, как сканер, направляет на меня, — не надо…
— Где она спит?
На моей кровати! Хотя теперь напрашивается другой вопрос:
«А где в это время сплю я?».
— Я не встречаюсь с Антонией и не намерен этого делать. Клясться надо? — отпускаю дверную ручку и поднимаю правую, как на грех, руку.
— Я не прошу. Но…
— Она съедет, Мантуров, когда посмотрит помещение и подпишет договор.
— Я бы мог помочь, — выходит из моего кабинета и останавливается, сделав всего один шаг от порога. — Не возражаешь?
— У нас уже есть варианты, дело только за Нией. Если ей подойдет и все устроит, то ты мог бы вещи ее перевезти. Кстати, чтобы тебе еще спокойнее было, ее шмоток в моем доме тоже нет…
Кроме нижнего белья, которое она старательно, но безуспешно прячет от меня. Я замечал маленькие кружевные трусики на полотенцесушителе, пару раз трогал их, растягивая резинку между своих указательных пальцев. Они, как кукольные, ей-богу! Смирнова не крупная женщина, конечно, но нижнее белье уж очень аккуратное и жутко миниатюрное. Лифчик, который она швырнула мне в лицо, когда впервые укладывалась в мою кровать, я не забуду никогда. Потом, собирая ее жалкие пожитки в мусорный пакет, я раскрутил на своей кисти это средство для ношения женских прелестей и пару раз нечаянно самолично отхлестал себя по щекам эластичными бретельками с красивой серебристой нитью в качестве декора. Вот и все, чем я могу похвастать. Так что, да! Мы соседствуем, но, как старший брат и младшая сестра. Я не ведусь на провокации, которая она организует, а Тузик не сдается и по-дурному пыжится в бессмысленных попытках доказать своим «собратьям», что сможет Петю Велихова уложить на лопатки и, заскочив на мои чресла — как задушевно выражается моя мама, когда описывает пошлый трах своих героев — попрыгать на члене, который на эту щелку никогда не встанет…
«М-м-м, твою мать!» — пока Мантуров транслирует очередную благородную срань, я дергаюсь и поправляю брюки, подтягивая звенящие о своей тяжелой, по причине воздержания, судьбе яйца, оголившееся из-за стоящего, как по команде, «малыша».
Обед, по-моему, затянется. Хорошо, что куртка прикрывает мою задницу и соответственно некстати вздыбившийся член. С этим нужно что-то делать! Долго передергивать себе я не смогу. Не то чтобы боюсь руки в кровь стесать, просто холостая мастурбация в душевой кабине с видом на кружевные трусики Антонии, способны из простого и спокойного мужика соорудить зверину, которая не выдержит длинную прогулку без крутого строгача.
— Не спрашивай о ней у меня, Егорыч. Пусть сама тебе о себе расскажет. Вы общаетесь? — за каким-то хреном проявляю вежливость и заинтересованность в вопросах, которые меня абсолютно не касаются.
— Вы куда? — голос моего отца останавливает нашу компанию. — Велихов! — теперь зовет меня.
— Да? — мягко повернувшись и нацепив на рожу улыбающуюся маску, рассматриваю Гришу, заточенного
