Джулия Лонг - Греховная невинность
Мэри О’Флаэрти, забыв на время о пасторе, занялась детьми. Ей больше ничто не угрожало, и Адам последовал за Евой.
Графиня пересекла двор и остановилась под большим дубом. Прислонившись к стволу и запрокинув голову, она смотрела вверх сквозь оголенные ветви.
Адам привалился спиной к дубу рядом с ней – ствол был так широк, что там хватило бы места и для третьего человека. Дерево стояло не один век в этой долине и наверняка видело вещи похуже семейных ссор О’Флаэрти. Видело оно и людское счастье.
– «Почти никогда», – с горечью повторила Ева слова Мэри.
Адам не знал, что на это ответить. Несколько минут прошло в молчании.
– Почему они такие? – спросила наконец Ева вялым, безжизненным голосом.
– Они?
– Мужчины. Некоторые из них, – поправилась она.
Адам немного подвинулся, его плечо слегка соприкоснулось с плечом Евы, и он почувствовал, как ее напряжение спадает, сведенные судорогой мышцы расслабляются. Пастор замер в неподвижности, словно боялся спугнуть бабочку, опустившуюся ему на ладонь.
– Иногда людей ожесточает нищета, – тихо произнес он. – Мужчину охватывает беспомощность, его мучает мысль, что он не в силах содержать свою семью. Для большинства мужчин чувство беспомощности непереносимо.
– Вы тоже небогаты.
– О, обожаю, когда мне об этом напоминают.
Ева улыбнулась уголком рта. Ее рука потянулась к горлу, но бессильно упала. Она вспомнила, что медальон с изображением святого Христофора висит теперь на шее у капитана Кэтрин.
– Жаль, у меня нет сигары. В Лондоне я иногда покуривала, – призналась она. – Сигара успокаивает нервы.
– Я так и думал, что вы рассказали мне не обо всех своих прегрешениях.
Ева снова слабо улыбнулась.
– Вы появились как раз вовремя.
– Мой кузен Йен предупредил меня, что Джона О’Флаэрти видели в городе. Я решил, что осторожность не помешает, и приехал раньше, надеясь опередить добровольцев. – Адам махнул рукой в сторону привязанной неподалеку лошади.
Ева о чем-то задумалась. Должно быть, погрузилась в воспоминания.
– Вы когда-нибудь чувствовали себя беспомощным, преподобный Силвейн? Оказывались всецело во власти обстоятельств?
«Ощущать себя беспомощным? Во власти обстоятельств?» Нет, пожалуй, Адам выбрал бы иные слова, чтобы описать то сложное и прекрасное чувство, которое он испытывал к Еве Дагган.
– Священникам нередко приходится блуждать в потемках, рассчитывая лишь на свое чутье.
– Ну, я бы сказала, у вас это неплохо выходит, – сухо заметила Ева. – Кажется, у вас особый дар.
Адам тяжело вздохнул.
– Ваш отец пил? – спросил он тем же ровным тоном, словно продолжая начатый разговор о детстве Евы.
Она медленно повернулась к нему. На ее лице промелькнула целая гамма чувств: недоверчивое выражение сменилось негодованием, а затем гримасой боли.
– А вот и подтверждение вашей прозорливости, – с горькой иронией, почти язвительно произнесла Ева. – В юности я ничего не могла поделать с этим. Отец пил и избивал маму, когда напивался. Я пыталась его остановить.
Готовясь задать следующий вопрос, Адам почувствовал, как мучительно напрягся каждый его мускул, каждая жила.
– Он бил вас?
Как только эти слова слетели с его губ, он понял, что знает ответ. Адам представил, как взрослый мужчина осыпает градом ударов маленькую девочку, и ярость сдавила ему горло, во рту разлилась горечь. Он ощутил звенящую пустоту в голове. «Я поверну время вспять, – сказал себе Адам, твердо веря, что действительно способен это сделать. Гнев придал ему убежденности. – Я исправлю зло, причиненное ей».
Должно быть, Ева почувствовала плечом, как напряглись его мышцы.
– Всего несколько раз, – отрешенно проговорила она. – Мама вставала между нами, как вы сегодня. Она не подпускала его к нам. Всегда старалась принять удар на себя. Потом отец ушел и больше не возвращался, а мама умерла.
Вот и вся короткая жестокая история ее детства, подумал Адам.
– Знаете… – продолжала Ева, – я тогда поклялась, что никогда не буду зависеть от мужчины. Никогда. Я сама решу, когда наступит начало и конец в отношениях с мужчиной.
В ее словах Адам услышал признание и предостережение.
Ему открылась новая страница жизни Евы. Еще один кусочек головоломки лег на место. Проведя в кромешном аду годы детства, она научилась тщательно планировать свою жизнь. Вот почему она так отчаянно пыталась защитить своих близких – будучи ребенком, Ева не сумела защитить свою мать.
Все, что у нее осталось, – это семья. Но многое в ее жизни по-прежнему представлялось Адаму загадочным и непонятным.
– Как вы оказались в Лондоне?
– Один бродячий жестянщик, проезжавший мимо нашего городка, сказал мне, что я достаточно красива, чтобы выступать на сцене. – Ева горько усмехнулась. – Я уговорила его взять нас всех в свою повозку. Всех маленьких Дагганов.
– Это преимущество тех, кто красив и умеет убеждать.
Ева рассмеялась.
– Уверяю вас, жестянщик получил от меня лишь поцелуй за хлопоты. Мои братья и сестры были еще малы, но мы разорвали бы его на клочки, вздумай он распустить руки. Жестянщик оказался человеком порядочным. Он подарил мне медальон с изображением святого Христофора. Просто кусочек жести, но он сказал, что этот талисман приносит удачу. Я была обыкновенной деревенской девчонкой, хотя, возможно, и красивой. У таких, как я, выбор невелик. Мне было нужно много денег, чтобы уберечь своих братьев и сестер от работного дома или плавучей тюрьмы. К счастью, меня приняли в театр «Зеленое яблоко». Как видите, я тоже не лишена таланта. – Она дернула уголком рта. – Оказалось, что я умею развлекать публику. По крайней мере, работу я получила.
– Вы смогли заботиться о своей семье?
– О, поверьте, поначалу мы отнюдь не купались в роскоши. На случай, если вам вдруг понадобится сменить жилье, преподобный Силвейн, я не посоветовала бы вам снимать комнату над борделем в Севен-Дайлз.
– Вот как? А я, признаться, подумывал.
– Просто… увидев ссору О’Флаэрти… я невольно подумала о Коре. Я очень беспокоюсь за нее. – Голос Евы упал до шепота. Из горла вырвался хриплый смех, похожий на стон. Она хлопнула себя ладонями по щекам. – История повторяется, верно? В последнем письме Кора написала, что ее муж ушел и не вернулся. Вы помолитесь за нее?
Она подняла на Адама измученный, безнадежный взгляд.
– Я помолюсь. – Слова пастора прозвучали как клятва. Он сделал бы для нее все, что было в его силах. Озорной ветерок взметнул с земли и закружил сухие листья, заставив их гоняться друг за другом. – Вы совершили добрый, великодушный поступок, Ева. – В тихом голосе пастора слышалось глубокое волнение. – Вы подарили медальон малышке Кэтрин.
