Осколки любви (ЛП) - Харви Л.

Со всей моей любовью к тебе.

Навеки,

Ава

Поскольку я была убежденным литературным наркоманом, цитата Джозефа Кэмпбелла не осталась для меня незамеченной, вот только ее смысл был неясен. Что все это могло означать?

У девушки были светло-золотистые волосы, контрастирующие с эбеновыми локонами Романа, но их идентичные глаза и ее изящная рука, обхватившая его плечи, показали мне все, что я должна была знать. Она заботилась о нем, и, вероятнее всего, была его сестрой. Хотя на ее лице был запечатлен страх, она была ненамного старше его. Мне стало немного легче, когда я поняла, что рядом с ним был кто-то, до того, как он оказался у Кортов. Я понятия не имела, какой была его прежняя жизнь, но была свидетелем его ночных кошмаров, опустошенного взгляда и последствий нанесенных ему ран.

— Почему она похожа на меня? — спросила я.

Роман напрягся, и его маска воинственности вновь обрела силу с еще большей свирепостью, чем я когда-либо видела.

— НЕ СМЕЙ ГОВОРИТЬ О НЕЙ! Ты, бл*ть, поняла меня?! Закрой свой шлюший рот! Ты не будешь говорить о ней! Никто не будет!

Его ревущий голос пригвоздил меня к месту. Роман продолжал кричать на меня сквозь стиснутые зубы, а я сосредоточилась на том, как побелели костяшки его пальцев, а бумага в его руке сжалась в маленький шарик.

Он кинулся на меня, а все, что могла делать я, это смотреть, как пульсирует вена его шее. Если бы он сжал челюсти еще сильнее, его зубы рассыпались бы во рту. Но тот факт, что он едва сдерживал слезы, подействовал на меня обескураживающе. Как бы я ни боялась того, что меня ожидало — моя тревога за его темную душу перевешивала все.

Мои некогда неподвижные ноги подкосились, когда он остановился, оказавшись в нескольких миллиметрах передо мной. Выражение его лица, поза и даже запах излучали гнев, в то время как я излучала лишь страх.

— Роман, ты можешь все рассказать мне, ведь я люблю тебя, — попыталась успокоить я, но это было бесполезно.

Слова, которые, как я молилась, должны были привести его в чувство, вызвали негодование глубоко внутри его души. Гнев, который был частью всего его существа разгорелся еще больше из-за моего болтливого языка.

Моя голова была откинута назад и с размаху стукнута о спинку кровати. Взяв меня за лодыжки, он стащил меня на твердый пол. Я не знала, что причиняло мне больше боли — его бессердечное обращение или удары по моей легко уязвимой коже.

После очередного резкого рывка я оказалась на четвереньках. Правой рукой Роман обхватил мою шею, обжигая плоть, а левой расстегнул молнию на джинсах. Обычно он затыкал мне рот своими ласковыми поцелуями, но сейчас он буквально собирался вытрахать из меня все остатки разума.

Опираясь на пятки, я соприкасалась с его пахом, пытаясь высвободить свое дрожащее, как желе, тело.

Если он собирался отыметь меня таким образом, то обратного пути не будет.

Если он собирался надругаться надо мной без моего согласия, то уже нельзя будет ничего изменить.

Если он собирался продолжать скрывать от меня причину своего пугающего и жестокого поведения, то нас будет не вернуть.

Я отползла подальше от него и его грозного взгляда. Он вновь зашел слишком далеко.

— Роман, ты пугаешь меня! — закричала я на грани истерики, судорожно потирая болезненный след, появившийся на моей шее.

— Что, из-за того, что я не засадил свой член глубоко в тебя, ты вдруг осознала, что нужно проверить, не скрываю ли я что-то от тебя? — прорычал он.

Его мышцы напряглись, заставляя его конечности содрогаться.

Роман продолжал запугивать меня и атаковать мою душу своей угрожающей манерой поведения. Он ухмылялся, но я видела его насквозь. Боль, затаившаяся в его глазах и скрытая от посторонних глаз, была очевидна. Роман был так же напуган, как и я.

— Я не могу так больше, Роман. Не могу.

Все слезы, которые сдерживались и не были выплаканы ранее, собрались воедино и потекли из моих встревоженных глаз.

— Я просил тебя доверять мне, и ты сказала, что готова на это.

— Все, что я делаю — это борьба за тебя, Роман. Это ты никогда не борешься за меня, и я больше не могу так. Я заслуживаю большего, чем все это, и знаю, что ты тоже это понимаешь, — проговорила я, в состоянии крайнего смятения.

После этого смелого заявления я наблюдала, как его внутреннее эго вновь выходит на поверхность. Его глаза заслоняет защитный барьер. Он задышал полной грудью, вероятно обдумывая, как причинить мне еще большие страдания. Было совершенно очевидно, что Роман, до которого я пыталась достучаться, был снова заперт в своем собственном разуме.

— Ты гребаная лгунья, и сама это прекрасно знаешь, Лили. Ты несешь всю эту чушь о романтике и крепких узах, но забываешь, что я вижу тебя насквозь. Я знаю, как ты дрожишь, когда я хватаю тебя за горло. Когда трахаю тебя, как шлюху, каковой ты и являешься. Вот тогда ты по-настоящему хочешь меня. Ты не боишься, а возбуждаешься.

Он попытался вторгнуться в мое личное пространство, но я отпрянула назад. Мне было невыносимо находиться рядом с ним.

— Лили, ты такая же е*анутая, как и я, во всех смыслах этого слова.

Я открываю рот, чтобы возразить. Но, прежде чем приступаю к изложению своих мыслей, понимаю, что в душе уже признала свое поражение.

— Я не утверждаю, что мне нужны широкие жесты и бесконечные слова любви. А лишь хочу, чтобы ты был честен со мной. Почему ты не можешь признаться, что любишь меня? Твой взгляд на жизнь слишком извращен и мрачен. Я пыталась спасти тебя, но не могу справиться с этим в одиночку.

Моя боль сменилась гневом и разочарованием.

Вот только это признание влетело ему одно ухо и вылетело через другое.

— Люблю тебя?

Он садистски ухмыльнулся.

— Ты уже должна была понять, что это невозможно. Как может кто-то вроде меня полюбить такую слабачку, как ты? — насмехался он.

Его взгляд прошелся по мне, а губы скривились в презрении. Осколки моего сердца ранили и пронзали оставшиеся кусочки.

— Остановись, я знаю, что ты не это имеешь в виду. Не говори того, о чем потом будешь жалеть, — умоляла я его.

— Я жалею только о том, что поверил, что ты не можешь быть настолько бестолковой.

На этом между нами все было кончено.

Я с силой ударила сжатыми кулаками по его твердой, как камень, груди. Почему он делает это? Снова отталкивает меня. Как только я решила, что мы достигли твердой почвы, мне тут же напомнили, что он из тех, кто предпочитает выбивать пол из-под ног. У меня никогда не будет прочной опоры, если он будет рядом.

— И что теперь? Ты заткнешь мне рот, трахая меня до тех пор, пока я не смогу произносить слова? Скажешь о том, что я только и хочу, чтобы между нами все было так, как нужно мне? Или о том, что ты знаешь, что для меня лучше? О, а еще эта твоя знаменитая фраза о том, что я должна доверять тебе? С меня хватит!

Я перевела дыхание, чтобы приглушить свои крики и разобраться в собственных мыслях.

— Знаешь что, ты не единственный, кто имеет право голоса, теперь моя очередь. С меня хватит. Мне надоело цепляться и бороться за то, кем я тебя представляла, потому что ты разрушаешь меня. Ты никогда не подпустишь меня к себе полностью.

Казалось, я украла крошечный проблеск оставшегося света из его глаз. Я знала, что он почувствовал, насколько я непреклонна. Если он собирался продолжать эту игру, то я решила прекратить ее.

Неужели он будет бороться за меня? Если он признается, что любит меня, тогда мы сможем снова попробовать. Эта надежда была тем самым, что не давало мне окончательно разлететься на куски. Его сдавленный тон вывел меня из задумчивости.

— Лили, это ты разрушила меня.

Он обхватил пальцами мою руку. Сначала он нежно поглаживал мою кожу, но вскоре я уже корчилась от боли в его хватке. Роман протащил меня через весь дом, бросив на пол.

— Убирайся.

Его резкий тон вытолкнул меня за дверь быстрее, чем я могла вытащить себя наружу.