Будь покорной, девочка - Алена Худова
Я лишь смущенно улыбнулась и потянулась за новой вилочкой, но Бергман отодвинул ее от меня.
— Понравилось? — еще строже и с нажимом спросил он.
— Да, — запнулась я от его строгого взгляда и у меня сжалось горло от тревожных мыслей. — Сессия еще не закончилась?
Бергман задумчиво посмотрел на меня, словно сканируя изнутри, а затем он словно принял какое-то решения.
— Закончилась, — сквозь зубы выдохнул он и отодвинул незаконченный ужин. — Иди спать. Чтобы я тебя сегодня больше не видел и не слышал.
Шокированная его словами, я неуверенно слезла с его колен и с опаской оглянулась. Очень хотелось пить. Еще один стакан воды! Но еще больше хотелось узнать, чем же я так разочаровала Бергмана.
Я снова ляпнула какую-то глупость? Кажется, нет. Что тогда?
— Я сказал: иди, — напомнил Арон, не оборачиваясь в мою сторону.
Опустив плечи, я поспешила за готическую ширму, что отделяла спальню. И, оказавшись за ней, я просто села возле кровати и уткнулась лицом в мягкое покрывало.
Почему он ничего не объяснил? Он ведь говорил, что мы все обсудим после сессии! А сейчас разозлился не понятно на что! Всего пару мгновений назад мне показалось, что я встретилась с истинным Ароном Бергманом. Таким притягательным и искренним. А сейчас он словно еще больше закрылся. И наверняка опять попытается оттолкнуть меня.
Почему?! Как я устала от его игр! Почему все должно быть так сложно?! Если он хочет меня — то пусть берет! Я ведь не против! Даже после такого насыщенного дня, я все еще готова ему служить! Или его пристрастия намного более жестокие, чем то, что он сделал сегодня?
Тут я серьезно задумалась. А если это так на самом деле? И сейчас он просто меня пожалел? Хочу ли я испытать с ним настоящую боль и унижение?
Думаю, до того момента, как он разозлился на меня, я действительно была готова на все. Но сейчас мне снова стало страшно.
Я услышала, как Бергман вышел из квартиры, хлопнув дверью, и в этот момент позволила наконец себе расплакаться.
Глава 41
Бергман вышел из квартиры сам не свой. Ему нужно было ехать домой — к семье. Со всеми своими предыдущими сабочками он встречался только по выходным. Никогда не оставался с ними среди недели. Но с Селиной время словно останавливалось. С ней хотелось проводить все свое время, даже рабочее.
Бергману нравилось то влияние, что он оказывал на девушку. И казалось, что если он оставит ее хоть на полдня, то кто-то другой тут же завладеет ее вниманием и сознанием. Он не мог это допустить. Сейчас Бергману так хотелось ее привязанности. Всего сутки назад он зарекся не разбивать ее сердце, а теперь ему хотелось эту девушку целиком. Ее тело, ее душу, все ее девичьи мечты. Он эгоистично хотел обладать ею во всех смыслах. Сделать только своей. Отгородить от всего негатива, который влечет за собой связь с Ароном Бергманом. И плевать на все уроки агрессии!
У Арона даже промелькнула мысль прямо сейчас вернуться и запереть Селину на ключ, чтобы она не смогла выйти из квартиры, пока он все не обдумает и не решит.
Селина заставляла его терять контроль. Привычная холодность и надменность мужчины вдруг начала трещать по швам. Арон почти с самого начала заметил, что Селина часто выводит его на эмоции. Сначала это были лишь короткие быстро подавляемые вспышки, но с каждым разом она ранила его сердце все глубже. И это настолько выбивало его сейчас, что он чувствовал себя уязвимым.
Это вызывало злость. Раздражение. Что какая-то двадцатилетняя девчонка так прочно вошла в его жизнь! И главное, вроде бы он и сам привязал ее к себе дальше некуда. Бергман хотел этого. Хотел пожирать все ее эмоции с самого начала. Хотел видеть, как из хрупкой забитой девочки вдруг распустится чувственный цветок. Как барьеры в голове его девочки падут окончательно, и она будет сама хотеть его как мартовская кошка. Как Селина превратится в не просто уверенную в себе девушку, а в сильную женщину, способную пробиться через все преграды.
И по иронии судьбы одной из таких преград стал сам Бергман. Селина словно пробила щит в его груди, заставляя Арона теряться от собственных эмоций. То он хотел жесткого обращения со своей сабочкой, то вдруг принимался ласкать ее лицо и тело, как романтичный мальчишка. То он хотел оттолкнуть ее как можно дальше, испортить впечатление о себе, а то готов был поступиться своими деньгами и удовольствиями лишь бы не обидеть и наоборот еще больше привязать его девочку к себе.
Это эмоциональная нестабильность бесила. Сейчас Арон не мог даже вернуться домой, потому что его жена Луиза сразу все поймет по его лицу. Он не мог ее бросить. Не имел права. Его семейная жизнь была ужасна. Он прекрасно понимал, что делает больно жене и дочери. Но он так же видел, что никогда, ни при каких обстоятельствах в жизни, они бы даже не сделали притворную попытку понять его. Это невозможно понять.
Поэтому Арон выбрал холодный жестокий эгоизм, чтобы иметь эту отдушину в своей жизни. Ведь иначе он и в самом деле превращался в домашнего тирана. Без своих сабочек он ненавидел всех и вся. Только они могли если не понять, то хотя бы молча принять его натуру. Правда ни одна из них не задерживалась дольше, чем на месяц. Поэтому, когда Арона потянуло к Селине в первый же момент ее пленительного страха в лифте, он решил поставить ее в условия минимального двухмесячного подчинения. Чтобы у нее не было возможности сбежать.
Он разглядел в ней потенциал с самой первой секунды. Тогда он принял решение сделать с ней все, что ему хотелось. Но сейчас… Когда он спросил ее за ужином понравилось ли ей, она со страхом ответила «да», но тут же, еще больше испугавшись, она спросила закончилась ли сессия.
Она боится его. По-прежнему боится. Выходит, те эмоции, которые она показала на сессии — только игра? Селина научилась играть и притворяться как обычная сабочка? Неужели влияние ее матери все же отразилось на их отношениях?
Даже если это не так, и девушка по-прежнему искренняя с ним, то она все равно боится каждого шага Бергмана. Она боится сессий и
