Майское лето - Зина Кузнецова
– Нина, подойди сюда.
Нина прикрыла глаза и сказала громким шепотом:
– Я устала, мам. Не сегодня, – и поднялась к себе.
Но стоило ей накинуть на себя халат, как дверь комнаты открылась и вошла мама. Она никуда не села. Так и осталась стоять в двери.
– Нина, я хотела сказать, что мне категорически не нравится, что ты появляешься дома так поздно после встречи со своим мальчиком…
– Мама, его зовут Никита…
– Конечно, я понимаю, что должна быть благодарна, – продолжила мама, не обратив внимания на Нинины слова, – что ты хотя бы ночуешь дома. Хотя и это ты делаешь не всегда, – когда Нина непонимающе посмотрела на маму, она добавила: – Полагаешь, я не знаю, что ты после дня рождения совсем не спать отправилась? Короче говоря, Нина, я пыталась тебя понять. Лезть в ваши отношения я не хочу. Но до восемнадцатилетия ты под моей ответственностью, Нина, поэтому, будь любезна, прояви благоразумие…
– Мама, – Нина потерла виски, – я очень устала.
– Нет, ты все-таки меня послушай. Наверно, читать тебе лекции о том, что нельзя сразу бросаться в омут с головой и быстро сближаться с мальчиками, уже поздно. Тем более неуместно читать эти лекции мне. Поэтому я настаиваю, чтобы ты соблюдала хоть какие-то приличия, и надеюсь, ты знаешь про способы защиты. А вообще, было бы лучше, если бы ты все-таки воздерживалась от такого рода отношений…
Нина вздохнула и потерла лицо ладонями, раздражаясь. Ладно, если бы мама действительно хотела помочь и чему-то научить по-женски… Но ведь нет! Просто лелеет свой страх!
– Мама, – сказала Нина спокойно, но с трудом сдерживаясь, чтобы не перейти на грубость. – Это тебя не касается. Совсем не касается. Это только мое дело. Меня обижают твои вечные подозрения и заочное неодобрение моего поведения (хотя как ты вообще можешь не одобрять выбор, который касается только меня?), а ведь ты даже не знаешь ничего про наши с Никитой отношения! Почему ты просто не можешь поверить мне? Просто довериться тому, как ты воспитывала меня? Неужели ты совсем не знаешь меня?
– Нина! Ниночка моя! – мама подошла к ней и взяла за руки. – Да я просто знаю, как легко броситься в омут с головой, особенно если чувства искренние и взаимные.
– Давай мы закроем эту тему? Давай я вот прямо сейчас скажу тебе, что у меня все в порядке. Что я не бросаюсь в омут с головой. И что Никита очень хороший парень. Мама, он правда хороший, самый лучший. Он такой же, как папа. Порядочный и честный, мама. Не беспокойся за меня, пожалуйста. И больше не заставляй меняпротив моей волиговорить с тобой о таких личных вещах. Оправдываться за то, за что я не должна оправдываться, и объяснять что-то, что только мое, личное, – это режет и колет, мама.
Мама поджала губы и кивнула. Нина думала, что они все проговорили и можно спокойно встречаться с Никитой, но через несколько дней мама предложила Нине съездить в город – пройтись по магазинам и купить новые блузочки для грядущего учебного года. И после того, как они вышли из торгового центра с пятью пакетами в каждой руке и мама завела машину, они поехали не домой, а притормозили у частного медицинского центра.
– Если ты не хочешь обсуждать такого рода вопросы со мной, тогда обсуди это с доктором. Заодно проверим, все ли в порядке.
Нина сжала губы. Говорить расхотелось совсем. Она молчала и на приеме у доктора, и всю дорогу домой. Никогда еще не ощущала она такого унижения и бесчувственного вторжения в ее жизнь. Чем она заслужила такое отношение?
– Ты знаешь, мама, – холодно сказала Нина, когда автомобиль въехал на участок и остановился, – я к тебе сама больше никогда не приду. Я сейчас не в обиду говорю, я просто… это правда. Вот такая, какая есть.
Нина вышла из машины и поплелась к Тусе. Как после такого находиться дома?
– Что такое, Ниночка? На тебе лица нет, – сказала Туся, открыв дверь.
Нина промолчала весь день. Сидела у Туси в комнате в кресле, заботливо укрытая пледом, слушала Тусин рассказ про то, что Даня уехал в город и сказал, что летом сюда больше уже точно не вернется.
– Ты бы его видела, Нина, какие пустые глаза… Я бы, мне кажется, все отдала, чтобы Настя действительно оказалась бедной принцессой в башне, – поделилась Туся, а потом упомянула о том, что она все-таки решила признаться Ване, а он поцеловал ее.
– Правда, мы все-таки решили, что раз через две недели Ваня уже уедет, то мы не будем сейчас ничего начинать… Просто, знаешь… Подождем следующего года. Ваня будет учиться в институте и не будет мотаться за родителями. И, ты знаешь, я совсем не боюсь потерять его за этот год. Ведь дружить мы не переставали, каждое лето общались, как будто и не разлучались на год. А теперь у нас все еще крепче. У нас теперь дружба и нотка любви. Поэтому нет, я совсем не боюсь.
Нина улыбалась, но продолжала молчать. Губы как будто прилепились друг к другу, а верхняя губа стала совсем тяжелой, и казалось невозможным ее поднять. На ночь Нина тоже осталась у Туси. Лежа рядом с подругой, Нина сказала хриплым голосом:
– Как это страшно, когда на тебя давят, совсем не слышат и не дают права быть единственной и главной хозяйкой своего тела.
Туся обняла Нину:
– Мне так жаль, что ты сегодня это пережила. Оставайся у меня, пока не будешь готова появиться дома.
Уснуть Нина не смогла. Ночь стала совсем глубокой. Туся уже легко сопела. А Нина все думала, чем она заслужила такое отношение… И ладно бы, если бы мамины опасения были не напрасны и Нина действительно не отличалась «благоразумием». Но ведь нет! Она всю жизнь была примерной девочкой. Нина вспомнила, как совсем недавно, как только август стал теплым и солнечным, они с Никитой выбрались на речку. Нашли безлюдное место и устроились там. После заплыва, когда они вышли на песок позагорать, Никита наклонился над Ниной и поцеловал ее. Все почти вышло из-под контроля, и когда Нина поняла, к чему все идет,
